Информация поступала к Жану Жаку Трепанье из разных источников, немного отсюда, немного оттуда, а когда стал складываться определенный рисунок, он призадумался. В расположенном неподалеку комплексе «Эмпедокл» произошло нечто очень странное.

Во-первых, туда проник грабитель — весьма неожиданно, если учесть, какими мерами безопасности обладал комплекс. Далее, смерть, превратившаяся в убийство. Жертвой стал священник! Ирландский священник, приехавший из Рима. Джей закрылся в кабинете, уселся за письменный стол и начал медленно крутиться в кресле, туда-обратно, словно нащупывая точку опоры.

Новости, приходившие последние несколько недель из Рима, тревожили не меньше. Нет, не в обычном смысле — речь шла о внезапной кончине государственного секретаря, заклятого врага Джея, в прошлом изрядно попортившего ему нервы, и кардинала Магуайра, префекта Ватиканской библиотеки. Конечно, в Ватикане полно стариков, а старикам свойственно умирать, однако источник Джея упорно настаивал на том, что эти смерти не были случайными. Он указал на молодого священника Буффони, помощника государственного секретаря, который преставился в тот самый день.

— Я этого не слышал. Что стало причиной смерти?

— Говорят, Буффони страдал диабетом, — ответил Харрис.

— Это правда?

— От диабета так просто не умирают. Кроме того, не надо сбрасывать со счетов охранника собора Святого Петра.

Джей подозрительно относился к своим римским осведомителям, один из которых, по имени Харрис, был связан с братством Пия IX и, похоже, понятия не имел о давней вражде между Джеем и епископом Катеной. А может быть, Харрис прекрасно знал об этом и просто хотел отправить Джея погоняться за дикими гусями.[83]Какое-то глупое выражение. Разве за домашними гусями гоняются? Вряд ли, если хорошенько подумать, они и так никуда не денутся со двора. Но вернемся к новостям из Рима.

Из последних данных следовало, что все смерти были не случайны, а из архива что-то пропало.

— Что-то?

Осторожно, очень осторожно.

Харрис не хотел строить догадки, но, если подумать… Он умолк, и Джей насторожился еще больше. Во всем, что имело отношение к Богородице, он был готов к критике, даже к оскорблениям. Грязь, которую вываливали на него те, кто игнорировал предупреждения Пречистой Девы, для него была знаком отличия. Джей чувствовал под ногами твердую почву, разъясняя недвусмысленное требование Богородицы посвятить Россию Непорочному Сердцу. Зачем делать проблему из такой простой вещи?

Разумеется, Джея захватил рассказ Харриса, отчасти потому, что он сам на это настроился. Предполагаемая кража из Ватиканской библиотеки имела какое-то отношение к Фатиме. Не обязательно было родиться Шерлоком Холмсом, чтобы перескочить к третьей тайне. Но Джей не собирался делать этот скачок, основываясь только на уже имевшейся информации. К тому же он, по сути дела, уступил секрет другим.

И не потому, что считал его чем-то второстепенным, боже сохрани! Любое послание Богородицы имело огромное значение. Но споры об откровении перешли в техническую плоскость, стали требовать обширных познаний в палеографии, не говоря уж о владении португальским языком. Все это могло смутить простых верующих, но неужели попы и епископы не поняли просьбы Девы Марии посвятить Россию Непорочному Сердцу?

Поставив то, что произошло в «Эмпедокле», на фундамент римских событий, Джей получил неожиданный, но волнующий результат. Спасибо, Господи, что на свете есть Зельда Льюис!

Она позвонила, возбужденная и счастливая, чтобы сообщить о своем новом браке.

Джей немного обиделся.

— Кто вас венчал?

— О, отец Трепанье, церемония состоялась в Риме. Я до сих пор удивлена не меньше вашего — только представьте, в моем возрасте!..

Джей был не силен в угадывании возраста женщин, особенно тех, кто, подобно Зельде, мог тратить большие деньги на борьбу с неумолимым временем. Разумеется, он ее поздравляет. Разумеется, он с радостью благословит молодоженов. Зельда никогда не скупилась, однако теперь дело было не в том, чтобы просто отплатить услугой за услугу. В программе «Фатима сейчас!» не было ни намека на симонию. Может, добавить немного здорового соперничества — такого, какое было между апостолами. Братство Пия IX Джей считал противником весьма условно. Катена абсолютно не разбирался в возможностях и могуществе современных средств связи. Этот человек по-прежнему полагался на почтовую рассылку информационных бюллетеней! И вот теперь Игнатий Ханнан решил учредить какой-то фонд, посвященный Богородице. Похоже, миллиардер еще сам не слишком отчетливо представлял, какой именно, но был полон решимости как-то отметить свое возвращение к вере и подчеркнуть искренность в поклонении Деве Марии. Ханнан попросил Джея благословить копию грота в Лурде, и Джей, разумеется, согласился. Когда затем Ханнан поделился с ним новым великим замыслом и даже намекнул, что Джей сможет оставить СМИ и стать директором фонда, соображения приличия потребовали ответить отказом.

— Игнатий, я не хочу бросать свое дело.

— Тогда объединим наши предприятия!

Джей посмотрел на Ханнана так, как библейский Иона смотрел на кита. Любое начинание миллиардера проглотит его с потрохами. Он нисколько не гордился негодованием, вызванным предложением Ханнана, поскольку приступ породили гордыня, тщеславие — словно все его усилия были направлены на собственное возвеличивание, а не на распространение послания Фатимы. Как странно, что иногда к правильному выбору толкают пороки. Подумать только, если бы он уступил увещеваниям Ханнана, то был бы теперь замешан в том, что произошло в «Эмпедокле».

Накануне Зельда и ее новый муж заехали к нему за благословением. Джей отвел их в часовню, надел стихарь и епитрахиль, зажег свечи в алтаре, после чего велел молодоженам преклонить колени — в ответ на рассказ Зельды о довольно легкомысленном венчании в церкви Санта-Сусанна. Для старого обряда Джей подобрал, как ему показалось, подходящую молитву, которую читают над женщинами, желающими завести ребенка. Разумеется, она была на латыни, поэтому не было нужды ее объяснять. Однако выяснилось, что Габриэль Фауст знал латынь.

— Улыбку на лице Зельды нельзя сравнить с улыбкой Сарры,[84]святой отец.

— По-моему, Сарра смеялась.

— Ну, она была старше Зельды. В нашем случае сойдет и улыбка.

— О чем это вы? — насторожилась Зельда.

— Так, мужские разговоры, — небрежно бросил Фауст, и Джею это совсем не понравилось.

Если честно, Габриэль Фауст не произвел на него особого впечатления, пока они не сели и не поговорили по душам. Как выяснилось, Фаусту предстояло стать директором «Приюта грешников».