Что делает бабуин в книге, посвященной человеческой способности к инновациям и творчеству? Со времен Дарвина ученые признают, что мы лучше понимаем особенности своего вида, рассматривая их в эволюционном контексте, и тот факт, что бабуин также полагается на правое полушарие в обработке новизны, доказывает это очень убедительно. Поиск эволюционных предшественников человеческой креативности представляется заманчивым предметом исследования, но определение креативности у других видов становится опасным заявлением, учитывая то, что мы часто теряемся в характеристике этого качества у самих себя. Новое поведение гораздо легче распознать, определить и измерить. Когда речь заходит о способности к выработке нового поведения, то бабуины здесь не одиноки. В 2009 году в журнале «Scientific American» вышла статья Питера Макнейледжа, Лесли Роджерс и Джорджио Валлортигара. Авторы высказали предположение, что разделение труда, связывающее новизну с правым полушарием, а установившуюся привычку – с левым, было и остается определяющим признаком организации мозга на протяжении 500 миллионов лет эволюции позвоночных4. Действительно, уже у грызунов правая и левая части гиппокампа выполняют разные функции на разных стадиях формирования памяти5.

Членство в клубе видов, мозг которых обладает латерализацией и способен вырабатывать новое поведение, не ограничивается наземными созданиями. В этот клуб входят и китообразные – отряд морских млекопитающих, включающий китов, дельфинов и белух. Дельфины представляют особый интерес во многих отношениях. Не считая людей, человекообразных обезьян и слонов, это единственные создания, в мозге которых обнаружены клетки фон Экономо (или «веретенообразные»). Это нейроны с очень длинными аксонами, обеспечивающими чрезвычайно быстрое сообщение между отдаленными областями мозга. Предполагается также, что эти клетки связаны с высоким интеллектом и хорошей способностью к решению проблем, а также с проявлением социального поведения. Эти животные чрезвычайно умные, способные к решению сложных задач и, возможно, даже к своего рода творчеству.

Для подтверждения последнего заявления о том, что китообразные могут обладать некими творческими способностями, в 1965 году в Центре океанических исследований Макапуу на Гавайях был проведен эксперимент, который часто приводят в пример6. Двух самок гребнезубого дельфина, Малию и Хоу, «побуждали» к выработке нового поведения. Каждый день поощрялось только то поведение, которое дельфины не демонстрировали накануне. Через несколько дней животные начали показывать довольно сложные действия (различные переворачивания в воздухе, скольжение на хвосте над водой, скольжение на полу бассейна). Многие элементы поведения гребнезубых дельфинов сотрудники морского парка никогда ранее не наблюдали. Казалось, что дельфины ухватили саму идею о том, что поощрение (рыбу) они получают за выработку нового поведения, и подошли к проблеме «творчески». Поскольку дельфины придумывали действия, отличные от тех, которые они показывали в предыдущих сессиях, было высказано следующее предположение: как бы вы ни определяли креативность, дельфины проявили способность формировать «новое» поведение в принципе. Как и у людей, разница в «креативности» также была очевидной: новое поведение Малии было «более эффектным и творческим», чем поведение Хоу7. Более того, чтобы и дальше придумывать новое поведение, эти два дельфина должны были сохранять в памяти те действия, которые они уже демонстрировали в предыдущих сессиях, – впечатляющий подвиг еще и оперативной памяти. В Главе 4 мы обсуждали, как эта особая форма памяти, связанная с лобными долями, проявляется у обезьян и людей. Теперь, наблюдая ее у дельфинов, мы получаем еще одно свидетельство их развитых когнитивных способностей.

Как устроен мозг этих созданий, что он способен к таким впечатляющим когнитивным подвигам? Весьма поучительно рассмотреть задания на визуальное распознавание, поскольку у китообразных зрительные пути полностью пересекаются (в отличие от человека, у которого пересекаются только назальные пути). Так нам легче сделать предположение о специализации полушарий на основании поведения животных: предпочтение левого глаза, или преимущество в выполнении определенных заданий, вовлекающих правое полушарие, и предпочтение правого глаза с привлечением левого полушария. Был проведен ряд исследований, результаты которых позволили сделать вывод о том, что мозг китообразных функционально латерализован и что различия между новизной и привычкой, а также между уникальными предметами и общими правилами охватывают некоторые важные признаки этой латерализации.

Гребнезубые дельфины являются не единственными китообразными, наделенными выдающимся интеллектом. Их дальние родственники, дельфины-афалины, способны выполнять простейшие численные задания, и эта способность представляется связанной с левым полушарием8. С другой стороны, «любознательное» поведение вовлекает левый глаз (правое полушарие) чаще, чем правый (левое полушарие)9. С этими данными немного не согласуется тот факт, что другие виды дельфинов используют в основном левый глаз (правое полушарие) для изучения знакомых объектов, а для незнакомых – правый (левое полушарие)10.

И есть же еще птицы. В противоположность общепринятому пренебрежительному мнению о «птичьих мозгах» многие виды птиц способны к сложному обучению и решению проблем. Тем, кто в этом сомневается, следует прочитать книгу Дженнифер Акерман «Гений птиц»11. Некоторые виды попугаев, как, например, индонезийский какаду Гоффина, демонстрируют сложные когнитивные навыки: выводы путем исключения, изготовление инструментов и решение сложных задач12.

Но для совершения своих когнитивных подвигов птицы используют совершенно другую нейронную структуру, чем млекопитающие. У млекопитающих большинство сложных познавательных процессов протекает в коре, состоящей из нескольких (обычно шести) слоев, или пластин. Иначе устроен мозг птиц. Сложность познания, часто соперничающая с этой способностью у млекопитающих, протекает в комплексе ядер. Согласно современным представлениям об эволюции позвоночных, они разделились на две ветви, млекопитающих и птиц, примерно в Пермском периоде, более 200 миллионов лет назад13.

Это значит, что любое сходство между мозгом млекопитающих и птиц может отражать некоторые, очень ранние и очень фундаментальные, принципы эволюции строения нервной системы. В ином случае это может быть свидетельством «конвергентной эволюции» – независимого развития похожих приспособлений у совершенно разных видов, что также говорит о фундаментальной пользе этого принципа. Итак, латерализован ли мозг птиц и каким образом? Оказывается, что более латерализованный мозг птиц решает проблемы эффективнее, чем функционально асимметричный мозг некоторых видов животных. К таким птицам относятся австралийский попугай, домашняя курица и другие14.

Мозг птиц не только латерализован. Существует и функциональная разница между левой и правой сторонами, в высокой степени подобная той, которая наблюдается в мозге млекопитающих, включая человека. Чем больше вознаграждается зрительный образ, тем сильнее он активирует левое полушарие птиц15. То же самое можно сказать, когда происходит обучение важным («значимым», упомянутым в Главе 5) слуховым сигналам, когда одна мелодия ассоциируется с кормом, а другая – нет. После того как зебровые амадины выучили правило значимости, была записана нейронная активность двух сторон мозга. Оказалось, что у быстро обучающихся птиц более активно левое полушарие по сравнению с медленно обучающимися. Оба сигнала были знакомыми, и их значимость была закодирована преимущественно в левом полушарии!16