— В мае 1996 года я, расследуя дело об убийстве полковника ГРУ Джиганшина, обратился с предложением о сотрудничестве к человеку, который, согласно агентурным данным, являлся членом группировки, совершившей это жестокое преступление. Я предложил Кравцу иммунитет от преследования, но он отказался. Через месяц я нашел его: он лежал в клинике — с огнестрельным ранением головы и потерей памяти. Кравец пошел на поправку спустя шестнадцать лет, и проявилось это следующим образом: он стал убирать своих товарищей. Мне он сообщил, что это он убил Шевкета Абдулова, обгоревший труп Абдулова нашли в городке Баумана. Я же пришел к выводу, что убийство Абдулова он только посчитал делом рук своих, поскольку недоброжелателей у последнего было немало: Абдулов был профессиональным игроком в покер. И вот Кравец пришел ко мне домой с очередным признанием: он убил Виктора Биленкова и его делового партнера Юонг Ким. Заодно решил убрать и меня. Защищаясь, я выстрелил в него из наградного пистолета.

— Коротко и емко, — проговорил старший оперативной группы.

— Да, именно это качество ценил во мне начальник военной разведки Лысенков.

— Лысенков? Он президент Союза ветеранов спецназа? Я тоже в спецназе служил.

— Он был президентом Союза ветеранов военной разведки.

— Ну, все равно наш человек, — улыбнулся майор.

К нему подошел оперативник и, показывая на техталон и водительское удостоверение, изъятое у Кравца во время обыска, указал за окно:

— Все сходится. «Ауди» принадлежит Кравцу. В машине мы обнаружили карабин с отпиленным прикладом. Похоже, из него недавно стреляли, и в магазине недостает двух патронов.

Майор связался с кем-то из своих коллег по телефону и доложил:

— Мы нашли его. Нет, его труп. Давнишняя история, потом в ней покопаемся. У тебя есть приметы нападавшего? Так, выше среднего роста, лет сорока, одет в джинсовый костюм, в руках была черная сумка. — Майор, сощурившись, смотрел в это время на труп Кравца. — Да, похоже, это он. Что ты сказал?.. Да, это прикольно. — Прервав связь с коллегой, он повернулся к Янову и поделился с ним, но только затем, чтобы проследить за его реакцией. — Кравец убил только мужчину, женщина с огнестрельным ранением доставлена в больницу. И знаете, что интересно? На ней был бронежилет. Она была вооружена, это несмотря на то, что всего пару часов назад сошла с поезда Сплит — Москва-Киевская.

Майор только теперь решил посмотреть папку с интересным названием: «Без срока давности». В первую очередь его заинтересовала история болезни пациента, во вторую — досье на Шевкета Абдулова.

— Кравец принес вам эти бумаги?

— Только досье на Абдулова. Историю болезни Кравца выкрал в клинике мой агент в конце 1996 года. И это единственный порочащий мою репутацию поступок. Я дам вам контакт с психиатром — Александром Шаповаловым.

— Он член Союза психиатров России? Простите, меня иногда заносит. Продолжайте.

— Когда после долгой паузы ко мне явился Кравец, я посчитал нужным проконсультироваться у Шаповалова. Он дал мне кое-какие рекомендации и пролил свет на… темную историю болезни Кравца.

— Он предложил вам держать боевое оружие под рукой?

— Я — военный разведчик и знаю, где держать оружие.

Янов впервые за эти неполные два часа облегченно выдохнул. Он слукавил перед этим бодрым майором: он был пожилым военным разведчиком и чертовски устал от этого затянувшегося на долгие годы дела, которое, честно говоря, не чаял довести до конца. Он был готов попросить майора воспользоваться телефоном, чтобы позвонить Лысенкову. («Тому самому? Ну конечно! Он свой парень!») Но звонить рано: дело еще не закрыто. Дело еще не закрыто.

Месяц спустя

12.30 — это обычное время по средам, когда Дмитрий Жердев оставлял офис, садился в свою машину и отдавал команду водителю: «В аэропорт». Скоро этой практике придет конец: не далее как вчера министр транспорта предложил его кандидатуру на пост гендиректора «Шереметьево», и совету директоров аэропорта останется только утвердить его. Андрей Маевский до метра изучил этот маршрут: Тверская, Ленинградский «дублер» и одноименный тоннель, Шереметьевское шоссе… Максимально быстро до второго по величине аэропорта можно добраться за сорок минут, до станции метро «Динамо», с учетом пробок в этот час, — минут за пятнадцать, это пять километров пути.

Маевский позвонил Жердеву и, поглядывая на подъезд офиса, дожидался ответа.

— Здравствуйте, Дмитрий Михайлович! Андрей Маевский вас беспокоит.

Жердев наверняка знал, кто его беспокоит, и в эту минуту, наверное, подумывал — убрать номер журналиста из контактов или заблокировать его?

— Да, слушаю.

— Вы не сильно заняты? Я бы хотел поговорить с вами.

«Сильно занят» — прозвучало по-колхозному. Жердев ответил тем же:

— Сегодня я сильно занят. — И добавил: — К сожалению. Завтра в десять тебя устроит?

В эту минуту дверь открылась, и Жердев увидел абонента. Когда в последний раз он ретировался от неудобного собеседника, он и сам не помнил. Но вот сейчас это желание — развернуться и скрыться за надежными дверями офиса — было таким острым, что он едва переборол его. Ему ничего другого не оставалось, как пойти навстречу журналисту и сделать знак водителю, наделенному функциями телохранителя: «Все в порядке».

— Андрей, какое у тебя дело ко мне? — Жердев вздернул рукав пиджака и посмотрел на часы: — Видишь ли, я еду в аэропорт.

— В аэропорт? Может быть, тогда подбросите меня до «Динамо»?

— Почему нет?

Дмитрий Михайлович сел в машину, дверцу которой предусмотрительно открыл водитель, Маевский устроился в «Мерседесе» без посторонней помощи. В салоне было прохладно и уютно, как в затемненной комнате. Едва водитель занял место за рулем, Жердев предупредил его:

— Нужно будет остановиться у «Динамо».

В этом предупреждении прозвучало в первую очередь недовольство журналистом, поставившим Жердева перед фактом. Конечно, он мог отказать ему, а точнее, перенести встречу на завтра. Только зачем, когда все вопросы можно решить за десять минут.

Водитель проехал прямо по Тверской около километра и развернулся. За окнами снова замелькала панорама главной столичной улицы.

— Слушаю тебя, — поторопил Жердев журналиста.

Тот не заставил себя долго ждать.

— Помните, я рассказывал, как подбросил Кравцу информацию на Шевкета Абдулова?

«Господи!..»

— Нет. Напомни.

— Я вложил распечатку в дневник Сергея Хатунцева.

«Свежее решение».

— Да, что-то такое припоминаю.

Жердев помассировал виски, буквально ожидая прибытия головной боли. Он хотел все побыстрее забыть. Какого черта журналист бередит его память?