Меррин заметила, что ради нее Гаррик оделся безукоризненно. Дорогое коричневое пальто как влитое сидело на широких плечах, брюки из буйволовой кожи плотно обхватывали бедра, на ногах высокие сапоги, натертые до блеска. Он был чисто выбрит. Ни малейших следов щетины. При мысли, что Гаррик тщательно выбирал гардероб, потому что собирался сделать ей предложение, у нее почему-то перехватило горло. Потом он повернулся, и она увидела его бледное лицо. На виске красовался лилово-синий кровоподтек, глубокая царапина вертикально рассекала щеку, запястье перебинтовано. Меррин вспомнила темноту, ужас их заточения и вынужденную близость, и ей отчаянно захотелось сбежать.

Тем не менее она этого не сделала. Меррин собрала все свои силы и мужество и шагнула вперед.

– Леди Меррин, – произнес Гаррик низким, грудным голосом. – Как вы себя чувствуете?

Он взял ее руки в свои. Ее тут же окутал жар и ощущение близости. Мерин ощущала царапины на его ободранных ладонях. И на мгновение снова перенеслась на место наводнения, снова почувствовала, как Гаррик своим телом закрывает ее от падающих кирпичей. Внутри у нее все перевернулось от боли. Невозможное решение…

– Я… более-менее сносно. Благодарю вас, ваша светлость, – ответила Меррин.

В его глазах мелькнула искра веселья от такого официального ответа. Неудивительно! Ведь когда они виделись в последний раз, она лежала обнаженной в его объятиях, а он позволял себе возмутительные вольности с ее податливым телом. При мысли об этом ей чуть не сделалось дурно. Меррин хотелось притвориться, что ничего не было. И одновременно – проделать все заново.

Она глубоко вздохнула.

– Кажется, я скомпрометировала вас, ваша светлость, – сообщила она.

Глаза Гаррика потеплели, в них засветилась нежность. Спокойствие Меррин дало трещину, повисло на тоненькой ниточке.

– Какая необычная формулировка, – сказал он. – Обычно ответственность берет на себя джентльмен.

– Мне кажется, нам обоим стоит это сделать, – ответила Меррин. – Я не виню вас за то, что между нами произошло. Ни в каком смысле.

Гаррик посерьезнел. Он все еще держал ее за руки.

– Вы очень прямы и честны, леди Меррин, – произнес он, – но именно я потерял над собой контроль. Я понимал, что делаю. – Его глаза потемнели. – А вы – нет.

– Я могла вас остановить, – прошептала Меррин. Сердце у нее билось неровно, а в груди словно трепетали тысячи бабочек. – Но я не хотела этого делать.

Его мягкий взгляд чуть не лишил ее сознания.

– Как всегда честна, – сказал он. Потом поднес к губам ее руку и поцеловал ладонь. По телу Меррин пробежала дрожь. – Меррин, – произнес Гаррик уже другим тоном.

Мерин не хотела, чтобы он произносил ее имя с такими интимно-дружескими интонациями. Его голос задевал в ней какую-то струну, подрывал всю ее защиту. Ей вспомнилось, как он шептал ее имя в жаркой темноте завала. Как на грани отчаяния, звал ее, убеждая прыгать к нему. Это напомнило ей о том, что их связывало: о той необычной близости и воспоминаниях о пережитом наводнении. Ей никуда от них не деться, как бы ни хотелось обратного.

Меррин отвернулась, не в силах смотреть в глаза Гаррику.

Фарн опустился перед ней на одно колено. О боже, это ужасно! Это выглядело как естественное предложение брака. Меррин прикусила губу и загнала внутрь нежданные слезы.

– Меррин, – произнес Гаррик. – Вы выйдете за меня замуж?

Меррин испытала безумное желание поднять руку и коснуться этих вьющихся темно-рыжих волос, спускавшихся по воротнику. Голова Гаррика была опущена. Меррин видела глубокую царапину на его щеке и длинные ресницы. Светлые, как у нее. Не видать их детям густых черных ресниц, столь любимых светскими леди и художниками.

– Я не могу выйти за вас замуж, – прошептала она. – Простите. – Меррин закрыла глаза, сражаясь с внутренней болью. Ее терзала мысль о маленькой девочке – или мальчике – со светлыми ресницами.

Гаррик поднялся с колена. Меррин ощутила, как ее охватывает чувство его близости.

– Могу я попросить вас подумать еще? – натянуто спросил он. – Общество подвергнет вас осуждению, если вы не примете мое предложение. Я не могу этого допустить.

– Меня не волнует, что думает обо мне светское общество. И никогда не волновало, – горячо возразила Меррин.

– Да, – согласился Гаррик. И Меррин, несмотря ни на что, услышала в его голосе насмешливые нотки. – Мне об этом уже известно.

– Я найду способ все разрешить, – в отчаянии заявила Меррин и возбужденно прошлась по комнате. – Я понимаю, что больше не смогу работать на Тома, но, может, я найду работу где-нибудь в другом месте… – Она замолчала, потому что на лице Гаррика отразилась откровенная жалость.

– Меррин, – повторил он. – Не в этот раз.

Наступила тишина.

Меррин как наяву услышала голос Тэсс.

Все только и говорят об этом скандале… И все газеты об этом пишут… Поймана в постели с герцогом Фарном!

Она понимала, что превратилась в самую скандальную женщину Лондона.

Ее репутация погибла.

Она скомпрометирована.

Она запятнала свою репутацию и потеряла девственность. И даже если она не родит, скандал и сплетни всегда будут пачкать ее имя. Никто не возьмет ее на работу. Мерин в глубине души это понимала, как понимала и то, что если она не выйдет замуж за Гаррика, то станет отверженной, от нее будут шарахаться все, кроме родных. Лекции и дискуссии, выставки и концерты – она уже не сможет, как раньше, ими наслаждаться. Ее будут обсуждать, за спиной у нее будут шушукаться, она станет главным объектом сплетен. Из «невидимки» она превратится в самого заметного человека, обсуждаемого светским обществом.

– Интересно, – горько проговорила она, – шампанское наводнение было бы лучше?

– Во всяком случае, гораздо приличнее, – Гаррик чуть улыбнулся, – но, боюсь, в конце произошло бы то же самое. Вы должны выйти за меня замуж.

– Я не могу, – повторила Меррин. Она снова прошлась по комнате.

– Меррин, прошу вас, подумайте еще, – произнес Гаррик уже другим тоном. Теперь в нем звучала непоколебимая сталь. – Если родится ребенок, – намеренно надавил он, – я не могу допустить, чтобы он родился вне брака.

– Вполне возможно, что я не беременна, – с энтузиазмом парировала Меррин. В ней боролись отчаяние и надежда. – Мы можем подождать, – предложила она. – Мы скоро выясним… – Она горестно замолчала. Она поняла, что это не сработает, едва увидела выражение лица Гаррика.

– Подождем сколько – месяц, два? – вежливо поинтересовался он, но в глазах у него пылала ярость. – Если ты не беременна, мы поздравим друг друга с удачей, а если окажется, что ты носишь ребенка, мы быстро и тихо сыграем свадьбу, а все вокруг будут считать дни и месяцы и сплетничать насчет нас? – Он скривил губы. – Слишком пошло. Я на это не пойду.