— Почему ты не сказала об этом раньше?

Смотреть на Зай — больно. Я говорю тихо, еле сдерживая рвущийся крик и праведный гнев.

Если бы я не спас жизнь Зай тогда, в заброшенном доме, я бы никогда не узнал, что у меня есть ребенок. А она молча ушла — рисковать своей жизнью, храня в себе тайну, которая принадлежала, черт возьми, нам обоим.

— Не знаю, — голос ее дрожит, кажется, ещё чуть-чуть и разрыдается. — Мне страшно было.

Только этого ещё не хватало, никакого диалога не бывает там, где есть место женским слезам.

— Я не заставляю тебя быть ей отцом, — выговорила, наконец, — просто хочу, чтобы ты знал.

А я не знаю, то ли по столу рукой ударить, так чтобы дерево вдребезги, то ли из избы вон выйти, так меня пробирает. От того факта, что Зай скрывала и сразу не пришла мне рассказать. Оттого, что сейчас такую хуйню несёт, будто я от ребенка отказываться вздумал, как папаша мой. С этого, наверное, даже больше всего коробит.

— Ну и… дура ты, Зайнаб, — с трудом подобрал слова, хотел добавить больше, но не стал, — я не собираюсь отказываться от своего ребенка, это понятно? Нельзя было скрывать такие факты, это же, нахрен, все на свете меняет.

Мысль о том, что Динар может быть в курсе всего этого, стрелой пронзает. Да, Ясмин у Таира, и охраны там гораздо больше, чем моих бойцов, но сейчас я не верю никому. Ни тем, ни этим, ни, блядь, даже Зайцу.

— Я зол и я имею на это право, — сказал резко.

Валом прут воспоминания о Ясмин, как я ей волосы отрезаю, как на руках несу, как она мне книжки читает и за шею перед сном обнимает. И где-то тянет в груди — я ведь позволил себе семью представлять, где у нас будет общий с Зайнаб ребенок, где мы счастливы, а оказалось, что у меня уже есть дочь. Умная, красивая, и похер на все те диагнозы, что на бумажке чиркнул какой-то докторишка, я знаю одно: не больная она.

— Руслан…

Зай так в углу кровати и сидела, натянула на себя пыльное одеяло, вжалась спиной в бревенчатую стену дома, и только глаза мерцают в полумраке.

— Спать ложись, завтра обо всем поговорим.

Возле входа над дверью куртки висели, вместо шкафа — гвозди, вбитые в стену. Накинул одну на плечи, вышел на крыльцо.

Ночь, кузнечики стрекочут, с реки сыростью тянет. Закурил, разгоняя комариную тучу дымом, присел на ступеньку и голову задрал. Небо все сплошь звёздами усыпано, луны не видать. Тихо, только рыба плещется в воде. Хорошо здесь, но на душе все равно покоя нет.

Дверь за спиной скрипнула, Зай вышла, опускаясь рядом. Я, хоть и был на нее зол, все же распахнул куртку, на удивление свободную даже на мне. Она нырнула под нее, обхватывая руками меня.

— Пойдем, озябнешь.

Подхватил ее на руки и на кровать отнес. Дождался, когда уснёт и на вторую кровать ушёл. Отчасти потому, что рядом с моей сотней килограммов мыщц на такой кровати тесно… А с другой стороны переварить все одному хотелось, да и зудела занозой обида. На Зай. На себя. На жизнь.

Груз ответственности давил, о чем только не думалось в такой момент, даже о том, что мать моя так и не увидела свою внучку. А Ясмин бы ей понравилась наверняка.

И понятно стало, чего тогда Таир взбесился, когда мы про Зай и Ясмин говорили, что даже по роже мне съездил. Я уверен был, что Шакиров уж точно в курсе всего.

В пять утра я уже умывался холодной водой, ждал, когда появится Петрович. Мотор лодки слышно было издали, я поднялся, вглядывясь в сизый туман, низко лежавший над самой поверхностью реки. Петрович ехал один, облаченный в плащ-палатку, только козырек кепки торчит. При виде меня он насторожился, скорость сбросил, вглядываясь.

Я ему рукой помахал — знал, что там, на дне, среди скользких, серебристобоких рыбных тушек лежит оружие, и не смотря на возраст, этот не промажет, попадет.

— Здорово, — в воду зашёл, помогая лодку к берегу пришвартовать, Петрович с невозмутимым лицом кивнул. Обменялись рукопожатиями, спрашивать, что я забыл в его дремучем лесу, он не станет.

— Ну здравствуй, здравствуй.

— Как клёв?

— А то сам не видишь, — усмехнулся он. Вместе мы рыбу вытащили, а потом сели курить.

— Надолго?

— Уйдем сегодня. Подкинешь на ту сторону?

Река здесь делала крюк, и на лодке мы могли прилично сэкономить время и нервы, добираясь на ту сторону, в соседнюю область. Там искать нас не будут, да и до Шакировых уже рукой подать, пару часов езды на машине.

— Подкину, отчего ж не подкинуть. Во сколько тронемся?

— Позавтракаем и выдвигаться можно.

— Много гостей привел с собой? — кивнул на избушку.

— Одну.

Я в дом заглянул только. Зай спала, свернувшись под клетчатым одеялом в клубок. Печка ещё держала тепло, да и день обещал быть жарким — не замерзнем. Прихватил консервы, крупу, вышел на улицу, где Петрович уже ставил над костром котелок.

— Уху варить будем, окуня бери.

Я из ведра вытащил красножабрую рыбину и принялся ее неспешно потрошить, пока мужчина чистил картошку.

К тому моменту, когда Зай появилась на крыльце, мы уже успели накрыть нехитрый стол на улице. Фыркал самовар, ухой пахло на всю округу и жрать так хотелось, что кишки сводило.

— Знакомьтесь, это Зайнаб, это — Алексей Петрович.

Вдаваться в подробности не стал, Петрович о себе рассказывать не любил, а о Зай я и сам не хотел особо распространяться.

Она кивнула, глаза от меня пряча, пошла умываться, а потом к столу села. Ели молча, иногда перебрасываясь с Петровичем парой слов.

— Сидите кислые, как лимону сожрали, — заключил он, поднимаясь, — а уха меж тем хороша. Ну что, хозяйка, посуду поможешь убрать?

Зай на него посмотрела так, а я хмыкнул. Мне же принцесса досталась, да ещё и после больницы.

— Сиди, сам управлюсь, — велел ей и начал тарелки собирать. Петрович посмотрел, но промолчал, да и правильно. Не его это дело.

— Я помогу, — вызвалась Зай, на чистом упрямстве выехать решила. Я б проучил, отправив воды из реки набирать, чтобы посуду мыть, но говнистое настроение внутрь затолкал. Чай не баба.

В таз плеснул воды горячей, протянул мыло, мы руками друг другу коснулись и замерли, впервые при свете не избегая взгляда друг друга.

Что с нами будет дальше, когда все это останется в прошлом? Когда будни обрушатся, затянет привычная домашняя обстановка. Вокруг Зай снова соберётся вся ее многочисленная шакировская родня — останется ли мне место рядом, нужен ли буду я?

Я не хотел терять Ясмин. Ни сейчас, никогда. Я только, блядь, отцом стал, дайте мне время на акклиматизацию.

— Петрович, дай мобилу позвонить, — Таиру нужно все же о приезде сообщить. В их городе, где все менты мэром прикормлены, не до выгибонов.