Вскоре он выбрал свою основную стратегию. Он знал, что изготовление фальшивых монет неизбежно находится в руках организованной преступности. Даже если сначала это было ему неизвестно, из показаний Кука и Уайта следовало, что фальшивомонетчик не мог работать без сообщников. А это означало, что всегда имелось по крайней мере три или четыре человека, которые могли выступить свидетелями друг против друга — еще до того, как хотя бы одна поддельная гинея попадет на улицу.

Именно в конечной точке было самое уязвимое место — проблема незаконной реализации фальшивых денег во все времена преследовала честолюбивых властителей преступного мира. Тогда, как и теперь, главари фальшивомонетчиков делали все возможное, чтобы избежать прямого контакта с уличной торговлей: они продавали монеты большими партиями покупателям, которые вовлекали в дело тех, кто вводил эти монеты в повседневный оборот. Но всегда оставались звенья, по которым можно было проследить весь путь каждой фальшивой монеты от момента ее создания. К тому же у уличных торговцев не было причин молчать, если их схватят, поскольку для них риск сильно превышал выгоду. В теории, а иногда и на практике тот, у кого нашли даже самую малость "плохих" денег, мог быть казнен как фальшивомонетчик. И всякий раз, когда схваченные подозреваемые ожидали решения своей участи, ужасы Ньюгейта оказывались действенным способом развязать им языки.

Все это определяло подход Ньютона. Чтобы устранить угрозу фальшивомонетничества, нужно было схватить и осудить главных игроков. Для этого требовались свидетельские показания и вещественные доказательства, убедительные настолько, что даже самые мягкосердечные присяжные признали бы вину подозреваемых. Чтобы обнаружить эти свидетельства и соединить их с теми, кого он разыскивал, Ньютон должен был расставить сети, которые не смог бы обойти ни один фальшивомонетчик, и в обмен на точно отмеренные капли милосердия получать необходимые сведения. Как любому уличному полицейскому во все времена — и в отличие от любого члена Королевского общества или кембриджского профессора, — ему нужно было проникнуть в самые недра преступного мира Лондона.

Ньютон приступил к этому предприятию не позднее сентября 1696 года. Расследуя факты, о которых сообщили Кук и Уайт, он завербовал своих первых агентов для следующих дел. Эти люди участвовали в тайных операциях, проводившихся с беспрецедентным размахом. В записях расходов от 11 сентября 1696 года Ньютон упоминает о пяти фунтах, которые он "выдал Хамфри Холлу на покупку костюма,[291] чтобы он мог водить компанию с видными фальшивомонетчиками". Это был неплохой костюм: пять фунтов составлял месячный заработок клерка на Монетном дворе. У Ньютона явно были большие планы: он хотел, чтобы Холл внедрился в высшее общество мошенников, которые одевались в соответствии со своими успехами.

В течение следующих нескольких месяцев Ньютон продолжал свою охоту. Чтобы решить все проблемы с юрисдикцией, он добился того, что его назначили мировым судьей в семи округах в окрестностях Лондона. Теперь он мог посылать своих людей по следу фальшивомонетчиков всюду, куда указывали улики. Агент из лондонского пригорода Ислингтон отправился к прежнему месту проживания Ньютона, в Кембриджшир. Там, изображая из себя фальшивомонетчика, сбежавшего из столицы, он проник в полностью оборудованную мастерскую для чеканки, снабженную печью, прокатным станком и копией "секретных" станков для гуртовки из Монетного двора.

Эти расследования стоили дорого. Братья Бенджамин и Чарльз Мэрис, которые выполняли задания Ньютона в Вустершире и Шропшире в конце 1696 года, предъявили ему счет на 44 фунта 2 шиллинга, куда входили заработная плата, расходы и подкуп осведомителей. Боденхем Рус, также известный как Бенджамин Реусс, отмеченный в документах суда как вышивальщик, живущий на Боу-стрит, фактически зарабатывал на жизнь как ловец воров. Между 1693 и 1695 годами благодаря ему и его партнеру были предъявлены обвинения двадцати двум проституткам и более чем дюжине владельцев борделей. Но его карьера по-настоящему пошла в гору, когда он поступил на службу к смотрителю Монетного двора. Ньютон явно доверял ему — он поручил Русу провести несколько арестов, а затем заплатил ему 34 фунта, чтобы тот выследил фальшивомонетчиков, орудовавших на западе города. От этого сотрудничества выиграли оба.[292] Ньютон смог предать суду нескольких фальшивомонетчиков, основываясь на разысканиях своего человека, а Рус к 1701 году скопил столько денег от своих выплат и наград, что сумел купить должность главного тюремщика в Ньюгейте и достиг таким образом самой вершины в системе более или менее законного грабежа, превращавшей тюремщиков в богачей. Ньютон подсчитал, что на преследование фальшивомонетчиков с 1696 по 1699 год было потрачено в общей сложности 626 фунтов 5 шиллингов 9 пенсов[293] — значительно больше его годовой зарплаты. Этого с лихвой хватало, чтобы частное подразделение, подотчетное только Ньютону, было готово броситься на всякого, кого он укажет.

Неизбежно случалось так, что некоторые агенты не оправдывали доверия. К 1697 году оба брата Мэриса закончили свой путь по ту сторону засовов Ньюгейта: один попался на контрабанде, другой — на подделке монет. Другие были еще хуже. Хоптон Хейнс, беззаветно преданный своему покровителю, признал, что агенты, которых Ньютон принял на работу, "находятся под сильным подозрением в возмутительной продажности".[294] Таким был Сэмюель Уилсон, который сообщил Ньютону, что продал "пару штампов для изготовления гуртованных шиллингов" за пять фунтов. Ньютон выдал своему осведомителю ордер на арест покупателя — и Уилсон воспринял этот документ как подарок, "отличный способ заработать". В течение полутора лет он шантажировал своих жертв этим ордером,[295] прежде чем выдали его самого.