– Отвратительно. – Катя поморщилась. – Но это не все. Вы неспроста мне эту мерзость показали.

– Да, это не все. Вам надо увидеть еще кое-что. И уже самой сделать вывод, есть ли связь между всем этим. Поехали в отдел, я покажу вам.

– Что мне надо увидеть?

Катю нисколько не озаботило, что они едут в ОВД посреди ночи!

– То, чего никто не знает. Я надеюсь. Мы держали это в полной тайне все это время.

Удивительно, но у дома их ждала патрульная машина, – Катя не помнила, когда при ней Мухина ее вызвала. Может, была предварительная договоренность, что патрульные за ней заедут?

Городок спал и видел седьмые сны. Но на улицах Катя увидела полицейские машины – тихие, с выключенной сиреной. Мигая синими огнями, они скользили по спящим улицам, словно призраки. Полицейские машины разъезжались от отдела.

– Из Дубны прислали дополнительные наряды, мы усиливаем охрану улиц, – пояснила Мухина. – Наших сил не хватает. Дубна прислала своих в помощь, пока у нас здесь такие дела.

В ОВД они прошли мимо ярко освещенной дежурной части. Мухина включила свет в темном коридоре. И отперла своим ключом темный кабинет, тот, из которого Крапов уже дважды пытался выгнать Катю.

Было почти два часа ночи. Кате все происходящее казалось каким-то нереальным – они как тени скользнули внутрь, чтобы узнать то, чего не знает никто.

В кабинете Алла Мухина зажгла лишь настольную лампу, словно не хотела привлекать внимания к их ночной вылазке.

Катя смотрела на доску.

С которой на нее глядели они.

Мертвые женщины ЭРЕБа.

То ли свет – не резкий белый верхних галогенных ламп, а мягкий желтый, ночной свет настольной лампы – оказался тому виной, но Кате показалось, что она видит их впервые.

Она отметила одну странную особенность, которую прежде упустила: на доске – множество фотографий. Их прижизненные снимки. Фото с остановок, где их нашли, где все они играют роль в ужасающем перформансе. Их фото в костюмах насекомых. Их головы крупным планом в мешках с кругами из пластика, имитирующих глаза. Крылья… голые ноги… Снимки их лиц, когда мешки сняты – крупные планы шеи, снимки странгуляционных борозд.

И ни одной фотографии из морга, где тела уже без костюмов насекомых, где они обнажены и подготовлены к осмотру.

Катя вплотную подошла к доске, затем отступила на шаг, еще на шаг. На миг ей показалось…

– Алла Викторовна, а ведь они все-таки похожи между собой.

Мухина в это время возилась с сейфом в углу, открывала его и доставала какие-то папки.

– Что?

– Или это свет так падает, или… нет, что-то общее у них есть, у всех четырех.

– Что там может быть общего – они все разного возраста. Кроме темных волос – ничего, даже стрижки, прически разные.

– Вот именно, разный возраст. Здесь такое освещение… Я сейчас посмотрела на сестру Нины Кацо – Евгению Бахрушину, она в этом свете лампы словно моложе выглядит и… Если убрать вот эти морщины и лишние килограммы… Она чем-то похожа на Саломею, только это словно Саломея на десять лет старше – уже расплывшаяся и… С Марией Гальпериной – она полная, очень полная. Если убрать всю ее толстоту и разницу в возрасте, то… опять же – словно это Саломея, но уже далеко за сорок, ставшая толстухой. И Наталья Демьянова… представим ее с темными волосами, а не крашеной, и все эти морщины уберем, избыток косметики, ее возраст и… Нет, взгляните сами!

Мухина положила на стол папки, извлеченные из сейфа.

– Ну, не знаю… нет… Что-то есть, но это очень смутное. Это не явное сходство. Десять, пятнадцать лет разницы так изменяют женщин, что… Это свет здесь такой, вам мерещится, солнце мое.

– Может, и убийце тоже примерещилось? – Катя не отрывала взгляд от их лиц. – Может, он тоже что-то разглядел, отметил?.. Как они меняются, как стареют.

– Идите сюда. Вот то, о чем я говорила, – Мухина положила руку на папку. – Этого никто не знает. Это мы намеренно держали в тайне от всех – от опергруппы, от следователя. Чтобы сведения не просочились. Улика, которая нужна нам как секретная лакмусовая бумага, чтобы в случае… Ну, если объявятся какие-то психи, которые начнут брать эти убийства на себя… чтобы мы сразу таких отсекли. Потому что об этой улике знаем лишь мы – я, Крапов и патологоанатом. И сам настоящий убийца.

Катя ощутила в душе взрыв благодарности – ее посвящали в тайну тайн! Почти всегда по серийным убийствам полицейские действуют подобным образом – одна из деталей, порой самая главная, хранится за семью замками как великий секрет, чтобы в конечном итоге изобличить настоящего убийцу-маньяка.

Они склонились над папкой. Там было много фотографий. И на этот раз все из морга. Именно те снимки, что отсутствовали на демонстрационной доске. Тела без костюмов мух, совершенно голые и…

– Это Саломея Шульц.

– Что у нее на груди? – охнула Катя.

– Сами вы что видите?

– Пятна.

Катя низко наклонилась над снимком.

На цветном фото – крупным планом торс, маленькая девичья грудь. На груди Саломеи, примерно в десяти сантиметрах выше сосков, – два багровых пятна. Крупных. Хорошо заметных на бледной коже. И одно точно такое же пятно над пупком на животе.

– Что это такое?

– Ожоги.

– Ожоги?!

– Имеют посмертное происхождение, как сказал патологоанатом. Это не сигаретный ожог. Не паяльник. Использовалось нечто вроде небольшого, туго скрученного факела.

Пук сена, вспыхнувший, как факел, и обжегший коню губы…

У Кати потемнело в глазах.

– А это Евгения Бахрушина.

На теле Бахрушиной были точно такие же пятна – багровые ожоги, но расположены они были на животе: четыре пятна прямоугольником и три пятна отдельно – одно в ложбинке между грудей и два по прямой от него – у левого соска и возле левой подмышки.

– А вот так прижгли уже мертвую Марию Гальперину. – Мухина выложила новые снимки.

Багровые пятна располагались на полном теле домохозяйки от шеи до пупка. Три пятна по прямой вниз – от шеи и между грудями. Одно слева в начале ребер и два внизу – первое ниже пупка и второе почти возле лобка.

– А вот что мы обнаружили при осмотре на теле Натальи Демьяновой.

Катя взяла в руки фотографии.

На теле четвертой жертвы пятен-ожогов было намного больше, чем на других телах. Они все шли наискось от обеих ключиц до лобка – восемь ожоговых следов, словно вытянутых клином. Слева имелись еще два пятна – одно над подмышкой и одно на левом предплечье.

– Создается впечатление, что кто-то входит во вкус. Прижигает и прижигает, – сказала Мухина. – Ассоциаций никаких не возникает?