– Я вернусь, папа. Я попытаюсь. Изо всех сил попытаюсь.

– Да, конечно.

Он не взглянул на меня.

– Увидимся завтра вечером на спектакле. Уверен, что ты сыграешь прекрасно.

34

Уходить было больно. Но эта боль знакома каждой семье, потерявшей ребенка, а главная задача охотников на троллей – положить конец этой боли тем или иным способом, прежде чем она превратится в то, что нельзя излечить.

Тем вечером Джек осуществил давнюю мечту: он вел машину. Он вырвал у меня ключи со словами, что знает о вождении не меньше меня, и прыгнул на водительское сиденье, пока я втаскивал Моргунчика в кузов, где папа обычно возил газонокосилку. Как только я пристегнулся на пассажирском сиденье, фургон дернулся вперед, пробив аккуратную дыру в гаражных воротах.

– Ошибка, – сказал он. – Я ошибся.

Он дал задний ход по лужайке и не останавливался, пока колеса не смяли цветочную клумбу на другой стороне улицы. К этому мгновению Джек глубоко дышал, его глаза сверкали с таким неистовством, какое я видел только во время битвы. Он переключил сцепление и надавил на газ. Как только вращающиеся колеса коснулись мостовой, мы рванули вперед в облаке паленой резины, а Джек заулюлюкал с нетипичной веселостью.

Он вел машину так же, как и велосипед в 1969 году: безрассудно, на всей скорости и постоянно импровизируя. К тому времени как мы остановились у дома Таба, мы задели всего три машины, снесли один садовый фонарь и уполовинили недавно посаженное деревце. Джек нажал на клаксон, а Моргунчик распахнул щупальцем заднюю дверь. Фургон запыхтел, каждая клеточка моего тела пришла в движение.

Мы заметили какое-то шевеление в задней части дома. Джек поддал газа в готовности сорваться с места. АРРРХ!!! осторожно проковыляла у стены дома, загородив по пути к фургону садовые фонари. Я снова решил, что она никак не влезет, но она влезла, превратив кузов в вонючий шезлонг из черного меха, на котором уселся Моргунчик. Похоже, для АРРРХ!!! находиться внутри автомобиля было так же в новинку, как и для Джека. Я поправил боковое зеркало и увидел во рту АРРРХ!!! что-то блестящее. Я повернулся.

Она гордо раздвинула мохнатые губы и осклабилась. Каждый гигантский смертоносный зуб обматывала та проволочная сетка, которую четыре дня назад я помог Табу втащить в комнату через окно, ее скрепляли металлические винты.

– Скобки, – объяснил Таб.

Он стоял на подъездной дорожке, облаченный почти как ниндзя: черные кеды, черные треники, черная толстовка, пояс из красной тесьмы от занавесок и слишком большая сумка на поясе со всеми его причиндалами – вероятно, не нунчаками и метательными звездами, хотя кто его знает. К сожалению, сумка была светло-зеленой, но все равно произвела на меня впечатление. Таб показал на собственные скобки.

– Ей понравились мои, – в его голосе не было отвращения, лишь удовлетворение. – Оказывается, внешность заботит ее гораздо больше, чем ты думаешь. Вот я ей и помог. Неплохо, да? Еще лет сто, и у нее будут самые красивые резцы. Но какие это годы для тролля, правда?

АРРРХ!!! высунула морду из боковой двери и положила ее Табу на плечо. Косматая масса волос Таба колыхалась в порывах ее дыхания. Он рассеянно похлопал тролля по носу, будто делал так уже тысячу раз, и я вдруг понял, что, может, это недалеко от истины. Я тут же ощутил угрызения совести и радость: друг, которому я доверил это устрашающее создание, проявил себя гораздо лучше, чем я мог предполагать.

Пять желтых когтей обвились вокруг внушительного живота Таба и перенесли его на заднее сиденье фургона. На нижней челюсти Таба виднелся синяк – в том месте, где он ударился о шкафчик после толчка Стива, но он все равно выглядел более уверенным в себе, чем когда-либо в жизни. Он улыбнулся мне, продемонстрировав знаменитые скобки.

– Ты прикрываешь меня, я прикрываю тебя, – сказал он. – Это справедливо. Он протянул руку, и я ее пожал.

– Мой ниндзя, – ответил я.

– Мой охотник на троллей, – отозвался Таб.

Вряд ли Джек был в восторге от того, что придется присматривать еще за одним подростком. Он стиснул зубы и нажал на газ. Нагруженная машина царапнула днищем подъездную дорожку. Моргунчик одним щупальцем захлопнул дверь, а другим нежно обнял Таба за шею. К моему горлу подступил комок. Возможно, мы все отправлялись на смерть, но сейчас здесь собралась семья, не важно, насколько необычная.

И мы прогрохотали дальше, сдирая куски газона и ударяясь о бамперы машин, которые, по мнению Джека, следовало бы припарковать поближе к обочине. Таб стряхнул обиды и вытащил из поясной сумки ламинированный сакральный предмет семейства Дершовицов.

– Список кошек! – воскликнул я. – Ты его нашел.

– Ага, точно, не так-то сложно оказалось найти, как только были съедены мои компьютерные игры. Но рад сообщить, что с убийствами покончено. Заметил, что из этих новых модных скобок не торчит ни единый кошачий волосок? Я превратил нашу подругу в любительницу чизбургеров.

– Огурцы, – сказала АРРРХ!!!. – Лук.

– Точно, ей нравятся с маринованными огурцами и луком.

– Бумага. Самое вкусное.

– Ага, она любит прямо вместе с бумагой. Кстати, ты не захочешь услышать, сколько стоят две сотни чизбургеров. Боже мой! Но главное, что она не со зла съела всех тех кошек и больше не будет.

– Кошки не для еды. Чтобы грызть.

Я перевел, и лицо Таба вытянулось.

– Нет-нет-нет. С этим покончено. Грызть их тоже нельзя, ясно?

АРРРХ!!! заскрежетала покрытыми металлом зубами, пытаясь переварить эти слова.

Таб вздохнул и хлопнул ламинированным листом.

– Думаю, небольшая поминальная речь будет к месту?

Он откашлялся.

– Во имя всех храбрых кошек, павших в борьбе за свободу, я перечислю эти имена, чтобы вечно помнить милое и неоспоримое любопытство, из-за которого они и были съедены.

– Давай по-быстрому, – сказал Джек. – Мы почти приехали.

– Вот имена усопших. Картошка-фри. Место преступления. Доу Джонс. – Таб пожал плечами. – Бабушка часто смотрит телевизор, – продолжил он. – Братья Уэйэнсы. Невеста-монстр. Министр сельского хозяйства. Такая Рэйвен[5]. Кошка, ранее известная как Принс…

– Паркуемся, – буркнул Джек, словно готовясь к столкновению. – Паркуемся… Паркуемся… держитесь…

Джек и впрямь припарковался, хотя я бы сказал, смел барьер на обочине, проколов оба колеса с водительской стороны. Фургон дернулся и кое-как остановился, двигатель кашлянул и затих. Мне стало стыдно перед папой, но лишь на секунду: Джек натянул маску, положил руки на окно и выпрыгнул.

Я услышал, как он приземлился в кучку палой листвы и побежал. Уже открывались и другие двери, так что и я последовал за ними. Вниз, к сухому руслу канала, вел спуск, но добираться туда пришлось через заросли сорняков. Это замедлило мой бег, как и мусор, что многие десятилетия бросали с улицы. Лишь когда я оказался внизу, вместе с остальными, то понял значение этого места.