Народ на гуляниях подвыпил, да раззадорен кулачными боями был, когда мужики стенка на стенку. На таких массовых мероприятиях всегда и полиция есть, и жандармерия. Только в сторонке стоят, чтобы народ не раздражать. Но Павел главных зачинщиков узрел. Сразу команду вахмистрам отдал:

– Ты, Леонтий, вон того мужика, в синем зипуне, потихоньку выведи из толпы. Пеший, два-три жандарма. А ты, Сафон, вон того, в синей косоворотке, красномордого.

– Есть!

Протиснулись сквозь толпу, а около смутьянов уже сочувствующие. Но выволокли аккуратно, без эксцессов. И потихоньку утихомирилась толпа. Кто к столбу подался, на вершине которого приз – сапоги. Да достать непросто. Столб еще с вечера водой полит, тонкая ледяная корка на нем. И руки и ноги скользят, вниз мужики падают, едва взобравшись до половины под хохот и улюлюканье толпы. Другие к качелям идут. А кто-то в обжорный ряд, где пироги и пышки продают, да сбитень, да кашу гречневую, обильно сдобренную мясом и льняным или конопляным маслом. А не хочешь есть – выпей водочки али вина, а детишкам сахарного леденца на палочке. Потому и широкая Масленица, что гуляй – не хочу.

Для публики, проживающей в центре, гуляние проводили на льду Невы, между Зимним дворцом и Петропавловской крепостью. В феврале еще морозы крепкие стоят, лед толстый. Вроде бы в центре народ приличный. А все равно на Масленицу пьянка, драки.

Государь после взрыва во дворце и женитьбе на любовнице остерегаться покушений стал, дворец покидал реже и всегда с охраной. Ежели прогуливался по саду, то полицейские сначала выпроваживали людей подозрительных, да и сопровождали. Если выезжал в карете, так обязательно в сопровождении конных казаков. Вид у них своеобразный, в руках пики. Лихие наездники, хорошие воины, но для охраны нужны другие качества, тут бы жандармы дивизиона в самый раз были.

Между тем заговорщики планов по уничтожению царя не оставили. Царь часто проезжал одним маршрутом – от Зимнего дворца по Гороховой улице до Царскосельского вокзала, откуда поездом в Царское Село. Места там тихие, красивые, а главное – княгиня там. В Зимнем ей не нравилось, казалось – везде витает дух умершей царицы. У заговорщиков сразу возник план – в момент проезда кареты взорвать Каменный мост на Екатерининском канале. Для осуществления придумали хитрость – новомодные гуттаперчевые подушки. Гуттаперча – прообраз резины.

Еще в августе 1880 года, когда Охранное отделение уже ликвидировали, террористы спустили на воду гуттаперчевые подушки, закрепив на них семь пудов динамита. По современным меркам весом 112 кг, вполне достаточно, чтобы разрушить мост. Однако заговорщики умели изготавливать динамит, но не знали, что для усиления поражающего действия надо добавить металлическую оболочку или железные предметы, вроде шариков.

К плоту, принайтованному к берегу, были подведены провода. Стоило только подсоединить к ним гальваническую батарею, как последует взрыв. Поскольку заряд мощный, а провода короткие, у взрывника шансов уцелеть не было.

Подрыв был намечен на 17 августа. По сведениям информатора из дворца, на этот день император намеревался выехать из столицы в Крым. Исполнителями были Андрей Желябов и Макар Тетерка. Покушение сорвалось по нелепой причине – Макар проспал, ибо не имел часов. Кучу денег истратили народовольцы на надувной плотик, на динамит, гальваническую батарею и провода, а про часы забыли. Кстати, батарея стоила приличных денег, потому как в России не производилась. Государь в Крыму собирался жить продолжительное время, обычно до середины осени. В этот же день пришлось заговорщикам и плот с воды убирать и динамит. Причем, ввиду несовершенства технологии, динамит мог рвануть в любой момент, стоило его уронить. Подрывы в самодельных лабораториях по изготовлению взрывчатых веществ не были редкостью. И пальцы бомбистам отрывало, и убивало. Мало того, иной раз разрушались квартиры, гибли соседи. О безопасности окружающих никто не думал.

В это сорвавшееся покушение революционеры снова получили информацию о выезде царя через «стукача». Не из-за сочувствия идеям народовольцев доносил информатор, а ради денег. Жажда наживы оказалась сильнее совести, долга. Самое смешное, но сведения о предателе из дворца за деньги «слил» в жандармерию народоволец.

Сведения о нем Павел узнал в августе, за несколько дней до ликвидации Охранного отделения. Какое-то время обида была, ведь наработок было много, рукой махнул. Позже, уже зимой, об информаторе из Зимнего вспомнил. Фамилию знал, адрес. В августе никаких компрометирующих сведений не было, кроме доноса. Для суда – мало, доказательства нужны. Но история эта не давала Павлу покоя. Сначала сам, в свободное от службы время стал следить за домом подозреваемого. Главное – увидеть, как выглядит. А как увидел – словно сфотографировал. Зрительная память у Павла отменная. Через дворцовую стражу выяснил, где и кем служит, через какой вход входит-выходит. К тому времени у Павла появились в эскадроне не то чтобы любимчики, но доверенные люди из сообразительных. Одному из них показал, не привлекая внимания, прислугу. Предатель служил официантом. Зачастую на прислугу хозяева внимания не обращали, вели разговоры, для чужих ушей не предназначенные. Но челядь вовсе не мебель. Хорошо, если только слушали, а то ведь передавали третьим лицам. И официант был в курсе ближайших планов государя.

Прошла неделя, и к Павлу после ежедневного построения подходит жандарм.

– Человек из дворца встречался с женщиной.

– Что в этом удивительного? Каждый человек может встречаться с женщиной. Может, любовь у них.

– Нет! Он вышел из дворца, отошел до Конюшенной, там его дама ждала. Поговорили минут пять, он ей бумажку отдал и разошлись.

– Хм. Вроде как деловая встреча.

– И я о том же! Проследил я ее. Непростая женщина, перепроверялась, не следит ли кто за ней?

– Ты не спалился?

– Как можно, ваше благородие! Не первый день в жандармах.

– Не тяни. Кто она? Адрес?

– На Тележной, в самом конце улицы, сорок седьмой дом. В доме четыре квартиры. Выяснить не смог, побоялся, что заметит. Дама на учительницу похожа, лицо строгое.

– Благодарю. Вот тебе рубль.

Лицо служивого просияло. Для нижнего чина рубль серебром – деньги.

Павел сам решил проверить, кто в сорок седьмом доме живет. Нашел околоточного надзирателя, попросил список жильцов интересующего дома. Пробежал лист бумаги глазами. Фамилии Перовской не было. На самом деле это была она, но под чужой фамилией и с фальшивыми документами.

Но лакея из дворца следовало на время вывести из игры. Может быть, в записках маршруты поездок государя и дни выездов, а может – подворовывал, передал список посуды, что стырил. Лакеи и прочая челядь были замечены и в пьянках, и в кражах. Когда ловили с поличным, со службы изгоняли. И все же предатель он, народоволец не лжет.

Стал придумывать план устранения. Лучший вариант – нанести ранение или увечье. Павлу предателя не было жалко. С его помощью, этого Иуды, произойдет покушение и будет множество жертв, в том числе случайных. И, следовательно, руки предателя в крови, хоть он сам лично не стрелял, не бросал бомбу.