– Что же, вы ни разу не видели ее смеющейся?

– Видела, конечно. Но это был искусственный смех. Злой, если хотите. Когда она смеялась, она бывала похожа на свою приятельницу, Сайганову. Но это был смех от отчаяния, неискренний, болезненный смех. Казалось, она пользовалась этим смехом как оружием! Знаете, такой нервический и очень неприятный смех… Я уже вам, наверное, надоела с этим смехом, но она действительно не умела по-настоящему чему-то радоваться.

– Вы снова отвлеклись от Леры.

– На Лере было ее кольцо. Очень красивое и дорогое кольцо с крупным бриллиантом в обрамлении изумрудов. У Леры в фирме, где она работает, было какое-то мероприятие, и она пришла к Оле, чтобы попросить не то лак для ногтей, не то лак для волос, не помню точно. А я заглянула к Оле, чтобы угостить ее пирогом. Знаете, как это бывает у нас, женщин: наготовим всего… по настроению… а есть некому. У меня ведь муж умер, дети с внуками разъехались. Дочь на Украине живет, сын.. Я понимаю, вы ждете от меня информацию о Лере. Словом, я слышала, как Лера сказала, что собирается на праздник, что шеф им всем подарил по бутылке шампанского… Кажется, это был Новый год. Так вот, Оля сама предложила ей надеть ее кольцо. Дала поносить на время, представляете?! Ну не дура?

Татьяна Николаевна вдруг густо покраснела.

– Извините… Но я не могла промолчать после того, как эта мегера ушла! Я говорю Ольге: зачем ты отдала ей такое красивое кольцо? А если она его потеряет? Ему же цены нет! А Оля мне говорит, что вы, мол, Татьяна Николаевна, не переживайте, Лера знает цену вещам, тем более драгоценностям. Что она – самый практичный и реалистичный человек, что ей можно верить. И вот тут-то Оля и выдала: она сказала, что хранит у Леры свои деньги, что у нее, у этой бухгалтерши, есть дома сейф и что лучше уж держать деньги в сейфе у подруги, чем в банке, так надежнее. В квартире, понятное дело, тоже нельзя, слишком опасно… Вы видели, какие у нее замки? Одно название.

– Вы хотите сказать, что и сейчас ее деньги находятся у Леры?

– Конечно! А где же еще?

– А сколько денег, не знаете?

– Я только знаю, что это доллары, и все. Но не думаю, что там сто долларов. Вряд ли она стала бы обращаться к Лере с просьбой положить свои деньги в ее сейф, если бы речь шла о такой ничтожной сумме. Думаю, что там должно быть несколько тысяч долларов.

– И откуда же у нее эти деньги, не знаете?

– Сайганов давал… На наряды, на жизнь… Она сама мне говорила. К тому же я видела иногда на столе банкноты по сто долларов – однажды даже пять или шесть купюр…

– Думаете, она копила на что-то?

– Понятия не имею. Но у нормального человека всегда должны быть про запас деньги. Мало ли что…

У Шубина зазвонил телефон.

– Слушаю.

– Это я, – услышал он голос Жени Жуковой.

– Что нового?

– Из номера так никто и не вышел пока, но у меня есть потрясающие новости… Со второго на третье сентября в Саратове был Каротин, он останавливался в гостинице «Волга», как раз там, где сейчас живет Нечаев. И встречался он там, второго же числа, с Ольгой Астровой-Рожковой. Я только что разговаривала с администраторшей. Они встретились с Каротиным, но Рожкова не ночевала у него в номере, они побыли там какое-то время и вышли вместе. Потом Каротин вернулся в гостиницу один. Судя по всему, они поссорились. Так что у нас появился еще один подозреваемый. Нет, ты представь себе: Каротин приехал из Москвы как раз накануне убийства Рожковой! Разве это для нас не удача? Я узнала об этом совершенно случайно…

– Ты молодец, Женя. Но не следует забывать, что о его приезде мог знать настоящий убийца и все подстроить таким образом, чтобы именно на Каротина и свалить убийство. Хотя мы ничего не знаем о Каротине. Может, он и есть настоящий убийца. Думаю, что уже сегодня, совсем скоро мы с ним познакомимся. Я сейчас на квартире Рожковой, минут через двадцать я за тобой заеду…

Он повернулся и увидел Татьяну Николаевну, которая с виноватым видом смотрела на него. Естественно, она слышала все то, что он сказал Жене.

– Вы знали, что Ольга – это ее ненастоящее имя?

– Знала, – прошептала она. – Знала…

– А как вы узнали об этом?

– Очень просто. Я знала о том, что эту квартиру купила Ольга Астрова и что все документы на оплату квартиры были тоже на Астрову, она была Рожковой только по паспорту. На столе я несколько раз видела, думаю, фальшивые, бланки косметических фирм на имя Астровой. Оля делала все это намеренно, чтобы все знали ее как Ольгу Астрову.

– Вы спрашивали ее, почему она живет под чужим именем?

– Да. Ей, конечно, было неприятно, что я ее об этом спрашивала, однако она мне очень просто ответила, что она порвала со своим прошлым и не хочет, чтобы ее нашли…

– Она от кого-то скрывалась?

– Думаю, да. Видимо, тени ее московской жизни не давали ей покоя.

– Может, она кого-то боялась?

– Может, и боялась. Но мне об этом ничего не известно. Знаете, о чем я подумала?.. Если бы Оля кого-то боялась, то вела бы себя тише, скромнее, что ли. Да и не стала бы разбрасывать по столу фальшивые бланки… Думаю, что если бы она действительно опасалась, что ее кто-то найдет, то нашла бы способ, как изменить не только имя, но и внешность. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что ее и убили-то по ошибке, именно как Ольгу Астрову… Вам не приходило это в голову?

Ошибка за ошибкой. Кто руководил ее действиями, кто толкал ее в спину, когда она поднималась по лестнице на второй этаж, в кабинет мужа, чтобы застрелить его? Кто сидит внутри ее и дает такие опасные советы?

Лена Сайганова смотрела в окно на залитый дождем сад, всматриваясь до рези в глазах в ворота, за которыми просматривалась часть дороги. Она ждала адвоката Мишу Минкина, которого пригласила утром по телефону, и размышляла над тем, как убедить его, что это Лера, будучи любовницей ее мужа, убила его, а сваливает все на нее, на Лену. Но где доказательства? Ведь Лера на самом деле – чиста как слеза. У нее в жизни все в полном порядке. Она живет одна, никого не любит, и ее никто не любит, при деньгах, спокойна, уверенна… Зачем ей, спрашивается, понадобилось убивать Сайганова? Да незачем. Внушить Минкину, что Лера была влюблена в «голубого» Прудникова и убила его из ревности к мужчине? Говорят, что и сам Минкин такой же… А вдруг он знал Прудникова? Конечно, очки, оставленные на месте преступления, – улика. Но если следователь не дурак, он может предположить, что очки подбросили. Кто? Убийца из Бобровки. Хотя почему убийство Прудникова должно быть непременно связано с убийствами, совершенными в Бобровке? Это она, Лена Сайганова, знает, что Прудников был единственным, кто мог догадаться, кто именно убил Сайганова. Ведь он слышал, как она отправляет Таню в офис за деньгами… которых не было…

Время шло, Минкин мог подъехать в любую минуту, а она так и не успела придумать, что сказать ему, как повести себя, чтобы он ни о чем не догадался. Разве она могла допустить, чтобы еще одного человека посвятить в свою тайну? Хватит с нее Леры. Лера между тем исчезла. Бросила ее, оставила одну. Конечно, это была глупость с ее стороны – обращаться за помощью к Лере. Вот если бы она не отправила тогда Таню в офис и не подставила ее с самого начала, то теперь бы она ей ох как пригодилась. Таня была своим человеком, кроме того, ей, по сути, было нечего терять, встань она на сторону своей хозяйки, своей благодетельницы. И именно она могла бы дать нужные показания, которые бросили бы тень на кого угодно, только не на Лену. Все были более-менее пристроены в этой жизни: Лера – бухгалтер в преуспевающей фирме, Нечаев – заведующий частной клиникой, Саша Гольцев – водитель крупного бизнесмена, Прудников… При воспоминании о Прудникове и той отвратительной в своем натурализме картине, которая представлялась ей в связи с его отравлением, Лену затошнило. Она не могла без содрогания вспоминать те ужасные муки, на которые она обрекла этого несчастного. Хотя в тот момент, когда он корчился возле ее ног после того, как выпил сулему, она, видимо, находилась в шоке, потому что довольно-таки легко перенесла все то, что другую, более чувствительную натуру могло вывести из равновесия и вызвать у нее истерику.