– И что… – Лена почувствовала, что еще немного, и она потеряет сознание. – Неужели достали?

– Конечно, достали. Самое трудное заключалось в том, чтобы найти человека, который согласился бы полезть туда и выудить этот самый пистолет… Мы все правильно рассчитали. Он был именно там.

– И где же он теперь?

– Мы спрятали его в надежном месте…

– Надежнее не бывает, – поддержала оптимистический тон Камышиной Лера Тарвид. – Мы связались с детективом Шубиным, который занимается этим делом, и вместе с ним отвезли пистолет в лабораторию экспертиз. Ты не представляешь себе, как долго мы заворачивали эту грязную штуковину… Так что теперь нам не о чем волноваться – эксперты возьмут с него отпечатки пальцев и вычислят убийцу твоего мужа. А ты должна успокоиться…

Но Лена продолжала смотреть на них с прежним недоверием, не понимая: ее так зло разыгрывают или же действительно хотят помочь. Как много бы она дала, чтобы на пистолете оказались не ее отпечатки пальцев. Но ведь тогда все равно на ее совести останется убийство Прудникова. И она сама, сама, ее никто не тянул за язык, призналась Лере, как и чем отравила бедолагу. А ведь если бы она была умнее и не ссорилась с Таней и Лерой и попыталась бы привлечь их на свою сторону не с помощью подлости и угроз, то они, возможно, и сами, по дружбе, помогли бы ей обеспечить алиби… Поняли бы даже, что толкнуло ее на убийство мужа… Но только мужа, а никак не свидетеля. Это был явный перебор.

– Вам нужны деньги, чтобы расплатиться с этим человеком? – Она находилась в полном недоумении, ведь речь шла о ничтожной сумме. Вряд ли они поехали бы в Бобровку только за деньгами.

– Главное, что ты теперь знаешь, что пистолет отправили на экспертизу… Хотя и деньги тоже не помешают, – так же бойко и чуть ли не весело ответила Таня и, как показалось Лене, даже улыбнулась. – Тем более что ты должна мне…

И вдруг стало тихо. С лица Тани сошла улыбка.

– Ты задолжала мне за два последних месяца работы. Двести долларов, – произнесла она жестко, и теперь уже не оставалось сомнения в том, что перед Леной сейчас разыграли фарс. Вот только шуткой ли было известие о пистолете, отправленном на экспертизу? – Что касается твоего мужа, то он расплатился со мной сполна… Хочешь, я продемонстрирую тебе то, что собиралась показать на вашем дурацком конкурсе?

И с этими словами Таня, как человек, очень хорошо ориентирующийся в доме, кинулась в соседнюю комнату и буквально через несколько секунд вылетела оттуда с подушкой под юбкой.

– Посмотри, какой у меня живот! А на паспорт хочешь посмотреть?

И она сунула под нос оторопевшей Сайгановой паспорт, по-детски наивно раскрашенный малиново-розовой гуашью – копию настоящего паспорта гражданина России.

– Вот, читай: «Сайганова Татьяна Ивановна». Это я, значит. А теперь взгляни, видишь? Это штамп о регистрации брака, получается, что я была замужем за твоим мужем, представляешь? И, наконец, посмотри в самый конец, где дети… Видишь? Сын – Андрей. Это наш с ним сын…

Наступила пауза. Лера молча наблюдала за меняющимся выражением лица Лены. Сначала удивленное, потом на нем проступил страх или даже ужас. Видно было, что Лена не знает, как себя вести и что говорить. Она явно ничего не понимала.

– Что это означает? Что это за дурацкий паспорт? И зачем ты его суешь мне под нос? Разве сейчас до розыгрышей?

– Это не розыгрыш, – спокойно заметила Лера Тарвид, решив сразу все объяснить. Ее и саму уже лихорадило – невозможно так долго находиться рядом с человеком, которого она продолжала бояться. Ее мутило, голова болела так сильно, что, казалось, боль никогда не отпустит. – Дело в том, что все это время твоя домработница, то бишь сестра твоего мужа Дмитрия Сайганова, была одновременно и его женой, неофициальной, конечно, и теперь вот носит его ребенка. Теперь поняла? Тысяча долларов должна была достаться именно Тане, поскольку именно она удивила бы нас больше всех. Все выпали бы в осадок: и сам Сайганов, и ты, его законная жена, и Ольга Астрова… Только удивление было бы натуральным и… смертельным как для вашего брака, так и для романа твоего мужа с Олей. Разве я не права?

– А разве сейчас это имеет какое-то значение? – Лена почувствовала, как щеки ее запылали. Получалось, что муж ее даже после смерти продолжал терзать ее душу. Какая неслыханная подлость! Интрижка с собственной сестрой, закончившаяся беременностью… Она вдруг принялась вспоминать все то, что происходило в этом доме, когда они все еще жили под одной крышей: она, Сайганов и Таня, какие-то мелочи, которые сейчас начали приобретать оттенок пошлости и грязи. И где же происходило все то, что они скрывали от ее глаз? В их супружеской кровати? Где Таня зачала ребенка? Может, в саду, на цветочной клумбе или мягкой газонной траве? В гамаке? В беседке? В садовом домике, том самом, где убили Олю?

– Выходит, все меня обманывали?

Глаза ее наполнились слезами. Выбежав из кухни, она спустилась в подвал, взяла с полки бутылочку с сулемой и положила в карман. Вернулась на кухню с носовым платком – пусть думают, что она бегала именно за платком. Твари, вот твари… Она спокойнее чувствовала себя, когда Прудников пил сулему, чем сейчас, когда подвергалась такому унижению. Ее всю трясло, ей хотелось, чтобы и этих двух лживых тварей не существовало, чтобы и они сгнили в земле… Так жестоко поступить с ней, за что? За то, что они еще при жизни Сайганова страшно завидовали ей, тому, что у нее такой красивый и богатый муж, что она живет в таком прекрасном доме и все имеет? И теперь они пришли, чтобы отыграться на ней, чтобы вкусить всю сладость чужого унижения? Разве это не отвратительно?

И вдруг ей стало удивительно легко и спокойно. Глаза ее точно заволокло пеленой, в голове прояснилось, а саднящая боль в груди разлилась по телу горячей волной. Она вдруг отчетливо поняла, что ей надо делать. Ее состояние в точности походило на то, которое охватило ее в тот день, когда она так легко и точно попала в висок ненавистного ей Сайганова. Она сама устроила судилище, где сама и решила, какую меру наказания вменить человеку, превратившему ее жизнь в настоящий ад. Ее ум работал на редкость ясно, а душа трепетала, как в день свадьбы в предчувствии больших и счастливых перемен. И они ведь наступили, эти перемены, – Сайганов был мертв, как мертв был и алчный и злой, неудовлетворенный собственным существованием в этом мире Прудников. А она, Лена Сайганова, превратилась из жалкой обманутой жены в свободную и богатую вдову. И вдруг теперь эти двое… Они догадались, куда она кинула пистолет, и решили, что обезопасить себя можно, лишь представив следствию улики против настоящей убийцы. Улика – пистолет… Что придумали? Привезти в Бобровку бомжа, чтобы он достал пистолет из зловонной ямы? Видимо, сильно она напугала Леру, раз та решилась на столь отчаянный поступок. Умна бухгалтерша, ничего не скажешь. И Таня рядом, примазалась, блудница, чтобы от нее отстали.

Сулемы не хватит, чтобы избавиться от все растущего войска врагов.

Она вдруг вспомнила, как надела старые, стоптанные туфли Тани, чтобы наследить в саду и запутать следствие, и как она потом спрятала их под ящиком из-под рассады в чулане, чтобы их обязательно нашли и приобщили к делу. Вспомнила и расхохоталась. Она в них даже в лес забежала, чтобы можно было подумать, будто Таня встречалась в лесу с возможным убийцей Ольги Астровой или Сайганова.