Этот разговор я записал немедленно по уходе Николая Иудовича. Иванов давно знал Алексеева; в первый год войны они вместе работали на Южном фронте. Все победоносные наши операции в Галиции в 1914 году было дело генерал-адъютанта Иванова и его начальника штаба Алексеева.

Мнение Николая Иудовича о виновности М. В. Алексеева в мартовском перевороте имеет весьма серьезное значение.

Уже совсем поздно я узнал, что завтра днем приезжают в Могилев четыре члена Думы с Бубликовым во главе для сопровождения Государя от Могилева до Царского Села.

Почти всю ночь мы проговорили с бароном Штакельбергом, укладываясь, вспоминая нашу жизнь в Ставке и наши общие надежды на весну 1917 года, когда мы должны были быть свидетелями движения нашей армии вперед и увидать наконец давно, давно подготовляемый и ныне ожидаемый успех.

Вечером 7-го марта Государь писал свой прощальный приказ по войскам{163}. В этом последнем слове русской армии, а через нее и всему народу, сказалась у Царя глубочайшая любовь и безграничная преданность Родине. Только этими святыми чувствами можно объяснить и полное забвение собственных интересов и решимость отказаться от престола за Себя и Наследника. Государю хотелось верить, что раз дело идет о судьбе родной страны, о ее будущем, раз это требование всех начальников Русской земли – надо жертвовать всем.

Приказ Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего

8-го марта 1917 года, № 371.

Отрекшийся от Престола Император Николай II, перед своим отъездом из района действующей армии, обратился к войскам со следующим прощальным словом:

«В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После отречения мною за себя и за сына моего от Престола Российского, власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять нашу родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий и уже близок час, когда Россия связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному Правительству, слушайтесь Ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.

Твердо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведет Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».

Н И К О Л А Й.

8-го марта 1917 года.

Ставка.

Подписал:

начальник Штаба, генерал Алексеев.

Трудно встретить более благородное, более сердечное и великое в своей простоте прощальное слово Царя, который говорит только о счастье своего, оставленного им, народа и благополучии своей родины. В этом прощальном слове сказалась вся душа Государя и весь Его чистый образ.

Но те люди, которые по своему безумию и ради своих личных интересов добивались переворота в России, боялись довести до народа это дивное обращение Русского Императора. Они страшились за себя и боялись взрыва народного негодования за свои деяния.

Поразительные по наглости и бесцеремонности были распоряжения по поводу этого приказа со стороны Гучкова.

Немедленно после того, как Государь подписал этот приказ[8], в Ставке была получена телеграмма от Гучкова, как Военного министра, с воспрещением распространять между солдатами этот приказ и печатать его. Этому распоряжению подчинился сразу генерал Алексеев, не подчиненный вообще военному министру, и таким образом о существовании прощального слова Государя к войскам не было известно даже некоторым командующим армиями.

И в первые же дни «свободы слова» временное правительство запретило слово Верховного Главнокомандующего Государя Императора в момент оставления Им добровольно русской армии.

В величайшем секрете приказ этот держался в Ставке и о нем знали только несколько лиц. До Государя на другой день дошло известие о запрещении распубликовать его прощальное слово войскам, и Его Величество был глубоко опечален и оскорблен этим непозволительным распоряжением. Каждый час и минута принесли Царю все новые и новые горести.

Утром в среду 8-го марта в Ставке было получено известие, что назначенный 2-го марта Государем Императором Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, выехал из Тифлиса и прибудет в Могилев 9-го марта. Генерал Алексеев все важные вопросы откладывал до вступления в командование нового Верховного.

Штаб и вся Ставка ждали с нетерпением прибытия великого князя, который с первых дней войны стал вообще широко популярен по всей России. Всем нравился вид Николая Николаевича, его царственная наружность, высокий рост, стройная фигура и открытое, энергичное, красивое лицо. Народу нужен был национальный герой, водитель русских сил против немцев, и он остановил свое сердечное влечение на Верховном, портреты которого в то время раскупались сотнями тысяч. Народ и общество стали создавать легенды о строгости великого князя к старшим начальникам и генералам и о любви к простому солдату, серому герою. Государственная дума являлась поклонницей Верховного и очень ценила внимательное отношение к ней со стороны великого князя.

В армии Николай Николаевич оставался всегда популярен, и смена его в августе 1915 года вызвала много неодобрительных разговоров. Верховного войска ценили как хорошего, справедливого начальника, верили в его успех, в его, так сказать, звезду и всем нравилась его нескрываемая ненависть к Германии и немцам.