Правда, после поворота на Кутузовский проспект настроение у Нины Антоновны несколько менялось и расслабленность кайфа покидала ее. Она доставала из портфеля зеркальце и пудреницу и придавала своему лицу то деловое выражение, которое, ей казалось, должно было соответствовать предстоящей работе. Спустя минуту лимузин подкатывал по Кутузовскому проспекту к дому, известному в Москве как «брежневский». Там два офицера наружной охраны немедленно подходили к машине с обеих сторон, заглядывали в окна, говорили Мироновой «доброе утро», и один из них, открывая дверцу машины, с офицерской вежливостью предлагал Нине Антоновне руку. Нина Антоновна легко выбрасывала из авто свое тяжелое тело – она была из тех крупных женщин, полнота которых является лишь дополнительной емкостью для их избыточной энергии и оптимизма.

Выйдя из машины, Нина Антоновна входила в подъезд, где немедленно отдавала свой портфель на проверку одному из четырех дежурных внутренней охраны. Затем, получив этот портфель обратно, Миронова в сопровождении одного из офицеров охраны лифтом попадала в прихожую квартиры Юрия Владимировича Андропова, члена Политбюро и Председателя КГБ СССР. Обычно это происходило ровно в 7.00 – встречавшая Миронову домработница говорила ей «здрасти» и вела по длинному коридору в кабинет Юрия Владимировича.

На этом «здрасти» употребление русского языка кончалось – Нина Антоновна не позволяла своим ученикам говорить с ней по-русски, даже если этот ученик – сам Председатель КГБ СССР. И нужно отметить, что Андропов легко подчинялся этому правилу. Да и вообще при близком знакомстве, то есть во время вот таких домашних занятий английским языком, он вовсе не выглядел тем жестоким гэбэшным монстром и палачом Пражской весны, каким описывали его английские и американские газеты, поступающие по спецразрешению для закрытого чтения на кафедру иностранных языков МГУ. Наоборот, он был интеллигентным и интересным собеседником, к тому же, надо отметить, они никогда не говорили о политике, а только о театральных спектаклях, кинофильмах и классической литературе. Правда, английский Андропова еще не позволял ему излагать свои мысли с достаточной полнотой и тонкостью.

Конечно, с другим учеником Нина Антоновна уже давно бы продвинулась на следующий уровень языковых знаний, она была ярой сторонницей группового обучения иностранным языкам по методу болгарского профессора Лозанова и в группах добивалась феноменальных успехов – ее студенты после пятого занятия преодолевали свою иноязычную немоту, а после десятого – разговаривали по-английски на уровне студентов второго курса иняза. Собственно, этими успехами она и была обязана приглашению к Андропову – он посмотрел фильм, который сделали о ней киевские кинодокументалисты, и сам позвонил ей домой, попросился в ученики. «А вы будете заниматься с группой?» – удивленно спросила она по телефону. «Нет, конечно», – улыбнулся низкий голос на том конце провода. «Но тогда восемьдесят процентов эффекта пропадает! – воскликнула Миронова. – Я же преподаю игровым методом! Вы видели в этом фильме: мои студенты один и тот же текст то поют хором, то кричат, то шепчут. И вообще, когда человек в группе, в бригаде, в роте – он не так зажат и легче идет за лидером…»

Андропов, не перебивая, выслушал всю ее тираду о преимуществах группового метода обучения, а потом сказал: «Ничего, Нина Антоновна. Мне будет достаточно двадцати процентов эффекта. Могу я завтра прислать за вами машину?»

С тех пор вот уже пять месяцев черный андроповский лимузин регулярно появлялся у ее подъезда по понедельникам, средам и пятницам, и с 7.00 до 8.30 она учила главу КГБ английскому языку. При этом изобретать для каждого урока новую тему становилось все трудней, хотя Юрий Владимирович регулярно вручал ей конверт с билетами на лучшие московские спектакли и закрытые премьеры советских и иностранных фильмов в Доме кино для последующего обсуждения во время их занятий. Денег в конвертах никогда не было, и разговора об оплате ее уроков тоже не возникало ни разу, просто через месяц после начала этих занятий ректор МГУ вручил Нине Антоновне ордер на новую четырехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте взамен ее двухкомнатной в Черемушках. А когда она приехала с этим ордером домой, муж сказал, что только что звонили из какого-то Транспортного управления и спросили, на какое число им нужны грузчики и транспорт…

Пройдя за домработницей Андроповых в глубину коридора, освещенного ранним и еще нежарким утренним солнцем, Миронова ощутила, как у нее самопроизвольно подтянулись живот, грудь и даже лицевые мускулы. Как у актрисы перед выходом на сцену.

– Good morning, Tony! How are you today?[1]– бодро сказала она, входя в домашний кабинет Юрия Владимировича.

Это тоже было частью ее метода – каждый студент с самого начала занятий получал the new identity – английское имя, новую профессию, британский адрес и так далее.

– Morning! How are you, Kitty? – ответил ей Андропов, вставая из кресла и показывая на отдельный столик, накрытый у окна. – Do you want something to drink? Orange? Grape? Coffee?[2]

– Thank you, Tony! Orange will be fine! You know, Tony, you look a little bit tired today. When would you have your vacation?[3]

Андропов налил ей сока в стакан, сел в свое кресло, посмотрел в окно. Он действительно выглядел усталым сегодня. «Усталым или больным?» – подумала она. Вчера были похороны Федора Кулакова, и все члены Политбюро (за исключением почему-то Брежнева) стояли в почетном карауле у гроба покойника в Театре Советской Армии, а потом был траурный митинг на Красной площади, прощальные речи с Мавзолея (тоже почему-то без Брежнева), а потом – похороны Кулакова у Кремлевской стены и, наверно, поминки… Для человека андроповского возраста эта процедура, прямо скажем, далеко не оздоровительная…

Но мощным волевым импульсом – Миронова увидела это – Андропов согнал усталость с лица и повернулся к ней английским бодрячком Тони Осборном, одним из лучших теннисистов знаменитого теннисного клуба «Сант-Андрюс» в Шотландии.

– Vacation? I'm thinking about it, Kitty. May be next month. My liver need some mineral water. Would you go with me to Kislovodsk? I mean – you and your husband, of course. We have a very nice guy over there running the area, Michail Gorbachov. I have spoken with him yesterday. You could stay in his dacha, and I promise you to study English every day[4].