— Два раза, — призналась она. — Но с настоящим сексом такое не сравнится.

— О чем… я… и говорю, — прорычал я, подкрепляя каждое слово мощным толчком.

Она в ответ даже всхлипнула, потом намотала на кулак мой галстук и рывком притянула меня к своим необыкновенным губам. Я стал жадно целовать ее, заявляя право на то, что и так принадлежало мне, вновь и вновь подтверждая его, — наверное, больше для себя, чем для нее. Пока наши языки увлеченно обнимались, я взялся за ее бедра крепче и принялся двигаться еще быстрее.

Мой «парнишка» работал словно отбойный молоток, и я чувствовал, как ее стенки сжимаются на нем с каждым входом и выходом. Прервав лихорадочный поцелуй, я опустил голову, поймал губами ее торчащий сосок и легонько сжал его зубами. Тут же ногти ее свободной руки впились в кожу у меня на голове и она прижала меня к себе сильнее, но мне пришлось с сожалением оторваться от ее груди, чтобы немного отклониться — очень хотелось входить в нее еще глубже. Я опустил глаза вниз. Там тоже был я — я появлялся и исчезал внутри ее налившихся складок.

— Положи пальцы мне в рот, киса. Я хочу почувствовать твой вкус.

То, как Дилейн мне подыгрывала, исполняя каждое мое указание, рождало просто невероятные ощущения. Она скользнула пальцами в свои складки, собрала сок и поднесла их к моему рту. Потом игриво провела кончиками пальцев по моим губам, я высунул язык, слизнул ее дар и только после этого открыл рот, впустив в себя ее пальцы. Почувствовав ее вкус, громко застонал. Она была восхитительна. Пальцы ее я отпустил, только когда облизал их полностью.

— Как тебе мой вкус?

Чтоб я сдох! Как она смотрела на меня! Как облизывала губы, как произносила эти грязные, грязные слова…

— Попробуй сама, — сказал я, выйдя из нее.

Если ей захотелось побыть грязной маленькой штучкой, я покажу ей, каким грязным могу быть я сам.

Я поднялся так высоко, как позволял низкий потолок лимузина, одновременно направляя ее голову к своему паху. Она прекрасно поняла мое желание и с жадностью взяла меня в рот. И гореть мне в аду, если эта маленькая колдунья не замычала от удовольствия, почувствовав на мне свой вкус. Пару раз двинув бедрами вперед-назад, я вышел из ее сладкого рта.

— Время большого траха, а не маленьких игр, — сказал я и снова пристроился у нее между ног.

Она стонала и вскрикивала, выгибала спину и шептала мое имя, кусая губы и мечась из стороны в сторону. Это было волшебное зрелище.

— Черт! Я хочу, чтобы ты кончила. — Мне понадобилось напрячь все силы, чтобы не выстрелить в нее.

— Сильнее, Ной! Резче!

Я бы с радостью так и поступил. Но здесь, в машине, было проще это сказать, чем сделать. И тут меня осенило. Я вышел из нее.

— Повернись, киса. Я хочу глубже.

Она протестующе заворчала, но я знал, что лучше для нас обоих, поэтому уступать не собирался.

— Повернись, встань на колени на сиденье и возьмись за спинку, — торопливо приказал я.

Она, кажется, немного смешалась, но сделала, как было велено. Я помог ей встать на колени передо мной лицом к заднему стеклу. Ее аппетитная задница выглядела идеально, а спина изогнулась под правильным углом, открывая полный доступ к прелестной маленькой киске между ног. Но, увидев едущие позади нас машины, она повернула голову, как будто прячась от них.

Войдя в нее сзади, я наклонился вперед, чтобы чувственно прошептать на ухо:

— Не волнуйся, Дилейн. Мы их видим, но они нас увидеть не могут. Жаль, что им не видно, какая тут красота. Я бы хотел, чтобы весь мир видел то, чего им никогда не получить.

С этими словами я поднялся и заработал бедрами. Под таким углом я входил намного глубже, крошечное отверстие между ягодицами соблазнительно манило. Дилейн крепко схватилась за спинку, у нее даже побелели суставы, я же входил в нее так сильно, так быстро, так глубоко, как только мог. Пот стекал у меня со лба и капал с кончика носа, галстук, который Дилейн затянула у меня на шее, мешал дышать. Но главным, поистине всеохватывающим ощущением было то, как сжимались вокруг меня ее стенки.

К черту внешний мир. Все, что нужно, находилось прямо передо мной.

Вспомнив, как ей это понравилось в прошлый раз, я провел большим пальцем между ягодицами и надавил на тугое отверстие в центре. Она, тут же громко застонав, изогнула спину. Поэтому я пошел дальше и надавил сильнее, пока не спрятались две фаланги. Дилейн уронила голову и чуть подвинулась ко мне.

— Да, малышка. Тебе приятно, а? — сказал я, вынув до половины палец и вводя его обратно. — Я оттрахаю тебя сюда. Я обязательно войду в твою маленькую тугую попочку, и тебе это понравится. Ты полюбишь это! Скоро. Очень скоро.

Я почувствовал, как ее стенки начали сжиматься на мне ритмичными волнами, когда она поддалась оргазму.

— О, Ной! — закричала она.

Боже, да! Моя девочка хотела, чтобы я вошел в нее сзади, не меньше, чем мне хотелось оказаться там.

— Посмотри в окно, Дилейн, — велел я. — Посмотри на всех этих людей, которые живут своей скучной жизнью и не представляют, что происходит здесь. Они даже вообразить не могут, что чувствуешь сейчас ты, что сейчас почувствую я. Твою мать… — Невероятное ощущение, зародившееся в яичках, пронеслось по всей моей длине, излившись мощным оргазмом.

— О, я чувствую, — выдохнула она, задыхаясь. — Я чувствую, как ты кончаешь в меня, и это… это…

— Черт, говори же, милая. Что ты чувствуешь? — сумел спросить я. Господи, да мне нравилось слышать, как ее соблазнительные губки произносят запретные слова.

— Это не похоже ни на… Я сейчас опять кончу, — простонала она, и ее тело начало сжиматься. Каждая мышца напряглась, каждое нервное окончание начало пульсировать, и она выкрикнула мое имя.

Я начал двигаться быстрее, надеясь, что у меня хватит сил продержаться до ее второго оргазма. Каким-то чудом это удалось, после чего мы обессиленные упали на сиденье и я оказался на ее спине.

— Проклятье, — пробормотал я, скатываясь с нее. — Ты меня скоро убьешь.

Она, хихикнув, повернулась и мягко поцеловала меня в губы.

— Так «скоро» — это когда?

— Что? — спросил я, натягивая штаны.

— Ну… — Она бросила взгляд на свой роскошный зад. — Ты сказал «очень скоро». Когда это «скоро» наступит?

Я был поражен и сумел лишь пролепетать:

— Как же я люблю тебя… — что было довольно глупо, поэтому мне пришлось добавить: — Твой… э-э-э… энтузиазм.

Я не хотел вляпаться еще больше, поэтому обнял ее и крепко поцеловал. Достаточно крепко, чтобы она растаяла в моих руках и, будем надеяться, забыла мою оплошность. А я? Я был готов вырезать из себя кишки и снести их мяснику, чтобы он порубил их в фарш и скормил цепным псам: поверьте, ничего более идиотского в своей жизни не произносил. Вот только непривычное томление где-то в самой глубине сердца свидетельствовало: я сказал правду.