Я оперлась на локти, но глаз от Ноя не отрывала. Когда я говорю, что он смотрел прямо на меня, это значит, что он смотрел не на Суперкиску, а на меня, в мои глаза. Смотрел так напряженно, что я испугалась, как бы он не прожег во мне дырку взглядом.

А потом случилось это.

Продолжая смотреть мне в глаза и не прерывая сексуальной мелодии, он наклонился вперед и поцеловал меня прямо в тот самый комочек нервов. У меня отвалилась челюсть и невольно дернулись ноги. Я, с шипением втянув воздух, задержала дыхание. Конечно же, при ударе моих пальцев по клавишам нарушилась его ангельская песня. Но Ной лишь довольно улыбнулся и продолжил играть. Единственное, что изменилось в музыке, это мощь: звуки стали тяжелее, настойчивее.

Роскошный рот и змееподобный язык тоже продолжали делать свое дело. Уста его, влажные и горячие, как огонь, нежно ласкали мои нижние губы, пока язык, орудуя самой чувствительной точкой у меня между ног, мастерски управлял каждым нервным окончанием в моем теле.

Долго ждать ему не пришлось.

Суперкиска уже разогревала голосовые связки, готовясь дать концерт, достойный всей своей жизни. Конечно, на самом деле петь она не умела, но за короткое время знакомства с Ноем научилась гудеть и мычать от наслаждения. Я хочу сказать, что он оказался чертовски хорошим учителем по вокалу.

Кстати, о мычании: Ной именно это и делал, причем в идеальной гармонии с произведением, которое играл. Похоже, он сам его и сочинил.

Мышцы у меня в бедрах начали непроизвольно сокращаться, ягодицы сжались, когда я попыталась приблизиться к его рту, источнику неописуемого наслаждения. Страстно желая финала, я неожиданно для себя услышала, что громко молю о нем. Музыка вдруг оборвалась, Ной втянул в рот комочек нервов, расположенный между моих ног, и начал сосать его так, будто сама жизнь его зависела от этого. Я, стремительно приподнявшись, вцепилась пальцами в его волосы, стараясь удержать его голову на месте. В тот же миг оргазм овладел моим телом: голова запрокинулась, бедра сжали его голову, и я начала издавать какие-то бессмысленные звуки… Клянусь, мне тогда показалось, что в меня вселился настоящий злой демон оргазма или какой-то из его слуг.

Только после того, как волны наслаждения стихли и напряжение в теле ослабло, я вдруг сообразила, что полностью перекрыла Ною воздух. Интересно, в свидетельстве о смерти указывают «скончался от удушения вагиной»? Наверное, нет.

Но было бы здорово, правда?

— О господи! Ты живой? — в панике вскричала я, подняв за волосы его голову.

На лице у него застыло выражение, которое я могла понять только так: «Я — бог, мать его!» Слизнув с губ остатки моего оргазма, Ной ответил:

— Не очень. Но не бойся, я сейчас оживу.

И это была чистая правда: когда он поднялся, штаны его уже были спущены до лодыжек, а циклопический «дружок» глядел вверх, приветствуя меня. Ной снял меня с рояля и снова сел, посадив на себя. У него ушло ровно две секунды на то, чтобы поднять мою задницу, пристроиться к моему входу и резко опустить на себя. Он вообще не терял времени. Снова и снова поднимал меня и обрушивал обратно. Когда я прижала его к себе, его рот присосался к моему соску. Хоть я и находилась сверху, полным хозяином положения был он. Внутри меня, вокруг меня, на мне — он был повсюду.

С каждым ударом он погружался в меня все глубже, пока на лбу у него не выступил пот, так что даже волосы начали слипаться. Я закатила глаза и снова подумала, что одержима, но решила, что окончательно поверю в это не раньше, чем у меня начнет вращаться голова или я почувствую позыв облевать все вокруг гороховым супом. Конечно, я не сомневалась, что ничего такого не произойдет — разве может что-то настолько прекрасное быть плохим?

Снова кончая, я впилась ногтями в его спину, и мне было наплевать, порву я его дизайнерскую рубашку или нет. Я знала одно: нужно держать его и никогда не отпускать. Это я и делала, даже после того, как Ной, кончив в меня, издал дикий рык, от которого в любое другое время я пришла бы в ужас. Еще пара толчков, и он наконец дошел до полного изнеможения.

Ной прижался лицом к моей груди и обвил руками талию. Он даже не стал выходить из меня. Стояла почти полная тишина. Единственным звуком в комнате было тяжелое дыхание, которое вырывалось из наших грудей, пока мы оба пытались спуститься с небес на землю или просто растянуть мгновения полного кайфа.

Я его не отпускала, гладила по волосам и целовала в макушку, а потом прижалась к ней щекой. Я не могла отпустить его. Черт возьми, я не отпустила бы его ни за что на свете.

Впервые после того, как я приняла решение продать себя, меня охватил настоящий ужас. Когда это произошло?

В ту минуту я поняла, какой остаюсь неопытной и глупой: провинциальная девчонка, решившая сыграть в высшей лиге с мужчиной, который для меня был больше, чем сама жизнь.

Когда прошла, как мне показалось, вечность, мы наконец отпустили друг друга, и я отправилась в ванную, чтобы снова принять душ. Конечно, вымыться было нужно. Но на самом деле я хотела немного побыть одна — собраться с мыслями. Ударили горячие водяные струи, и на глаза навернулись слезы. Я беззвучно заплакала.

Притворство, стена, за которой я пряталась, маска стервозности — все это начинало стремительно рушиться. Я стала обычной девчонкой, влюбившейся в мужчину, считавшего меня только своей собственностью и не воспринимавшего как влюбленную в него женщину. И я действительно принадлежала ему, принадлежала во всех смыслах этого слова.

Я мысленно вернулась к поездке в лимузине. Тогда мне показалось, что он сказал, что любит меня. Сердце замерло и провалилось куда-то глубоко-глубоко, на самое дно, где затаилось в ожидании, что его извлекут на свет и преподнесут тому единственному мужчине, которому я могла отдать его добровольно.

Но он совсем не это хотел сказать, верно? Это просто я совершенно неопытная. Глупая, наивная маленькая девочка.

Ной Кроуфорд был человеком, которому принадлежал весь мир, я ничего не могла ему дать. Но, Господи Боже, я полюбила его. Полюбила до безумия.

Словно из ниоткуда появился Ной. Открыв дверь душевой кабинки, он застал меня врасплох.

— Я буду принимать душ в комнате для гостей и просто хотел сказать тебе, что если ты закончишь раньше… — Он вдруг замолчал и нахмурился. — Ты плакала?

Я, отвернувшись от него, начала вытирать глаза.

— Нет… Конечно нет, с чего бы мне плакать? — солгала я. — Что за глупый вопрос? Просто мыло в глаза попало.

Он, взяв меня за подбородок, медленно повернул к себе. Что-то странное было в его глазах, но, прежде чем мысли мои успели углубиться в страну идиотов-мечтателей, я сообразила: это всего лишь отражение того, что живет в моих глазах. И от этого мне стало страшно. Снова. Потому что я в ужасе представила себе, какие могут быть последствия, если он поймет, что я чувствую. Наверное, он в ту же секунду отвезет меня вместе с договором в «Прелюдию» и потребует заменить товар или возместить его стоимость.