Вот это прыткость, вот это я понимаю! Скорость правосудия Клерии приближалась к таковой в Советской России, не иначе. Причем России самых мрачных времен, тридцатых годов ХХ века.

— Это воля исключительно короля или продукт коллективного творчества знати? — закончив ознакомление с бумагой, спросил я Вилу.

Радостного в документе было мало.

— Скорее, это то, что для тебя приготовили Вилсы и другие дома. Многое сделала последняя из Регонов… Антон…

Я только раздраженно отмахнулся, перечитывая отдельные строки приговора. Я чувствовал, как напряглась Вила. Она не забывала, что я опасный менталист, вообще-то, так что, как видим, отправили сначала ее. Возможно, проверить мою реакцию на бумагу, чтобы завтра во время суда я не выкинул что-нибудь такое-этакое. В любом случае, я знал, что в мою спину будет смотреть немало арбалетных болтов.

— Ну хоть руку и голову оставили, и то хвала Семерым, — попытался я кисло пошутить.

— Король сказал, что ты в курсе, почему все происходит именно так…

— О да, я в курсе. Можно сказать, что я эту бумагу написал лично минимум наполовину, — я демонстративно приподнял пергамент, показывая его графине. — Но как-то от этого не легче.

Документ буквально втаптывал меня в грязь, и я понимал, что завтра утром, до суда, надо отправить посыльного в порт, чтобы он зафрахтовал мне корабль до Бланда или хотя бы место на корабле. Вещей у меня было немного — соберу прямо сейчас.

— Ты принимаешь волю короля?

— Ты хотела сказать, волю своры, что носит герцогские и графские жетоны? — раздраженно спросил я. — Если их волю, то ладно, смириться можно. Просто спишем на их высокомерие и недальновидность, что взять с убогих…

Это было смертельное оскорбление, за которое я должен был, пусть и увечный, но выйти в дуэльный круг в бое насмерть, причем по очереди с представителями всех знатных родов Клерии, но Вила сделала вид, что я не сказал ничего такого. Подумаешь, назвал всю знать королевства убогими. Бывало и не такое.

— Ты наверное не в курсе, но Кай распорядился подготовить посольскую грамоту для рода де Гранж. Он и его сестра отбывают в Ламхитан вместе с принцем Арваном в качестве послов. Граф, собственно — послом, Айрин — как его родственница и гостья арха.

Я только согласно кивнул. Значит, совет семейства де Гранж прошел успешно, и Айрин согласилась посетить юг, фактически, приняла желание принца начать за ней ухаживать. Хороший ход и великолепная партия для де Гранжей. Я даже думаю, Кай перед свадьбой Айрин даст роду Орвиста герцогский жетон. Потенциальные прибыли от торговли моим алкоголем и бензином для ламп сделают графа достаточно богатым и влиятельным, чтобы его семейство вошло в высший круг приближенной к престолу знати. Этим я был доволен. Если я попадал в полную немилость, то мой близкий друг получал почестей за нас двоих — для Орвиста все складывалось как нельзя лучше. Жаль, Бренард не увидел, к чему привела дружба с нелюдимым бароном и менталистом. Хотя, я думаю, старый граф догадывался, что вместе со мной его сын взлетит высоко, на самый верх. Вот только догадывался ли Бренард о том, что меня в момент этого триумфа не будет рядом? Что я буду фактически уничтожен? Думаю, догадывался. Слишком опытным торговцем и политиком он был, чтобы не видеть, куда выруливает моя карьера при дворе Кая Фотена и что рано или поздно король спишет на меня все ошибки и авантюры, в которые я втягивал престол. Ну, кому-то вершки, кому-то корешки, как говорится.

— Не в курсе, но новости хорошие, — ответил я Виле.

— Арван говорил, что ты тоже приглашен в Ламхитан… Понимаешь, что бы не было написано в документе, мой муж… — Вила мялась.

Ба! Да они пытаются меня завербовать как спящего агента королевской канцелярии на юге? Серьезно?! После всего того, что случится завтра, они думают, что я буду тайно работать на престол?!

— Вила, послушай, — сказал я серьезно, — все, что написано в этом документе — я буду неукоснительно соблюдать. Даже если бы я отбыл в Ламхитан, чего, кстати, не случится. Я не еду. Так и передай своему мужу.

— Как не едешь? А что ты тогда будешь делать?

В ответ я только пожал плечами. В стиле «поживем — увидим». О том, что я планирую отбыть в Бланд, а там, возможно, и дальше на запад, графине говорить не стал. Посмотрим, как оперативно работают соглядатаи канцелярии во дворце и порту Пите. Облегчать им жизнь я больше не стремился.

— Если престол опасается, что я затаю обиду, то правильно опасается. Я буду обижен, Вила, уже, по сути, обижен таким обхождением.

Графиня побледнела, а я быстро продолжил:

— Но я не буду предпринимать никаких действий против короля или Клерии. Или против Ламхитана. Я взрослый человек, который понимает, что такое обстоятельства, а не маленькая капризная девочка, у которой отобрали игрушки и платьица. Так можешь и передать Каю, когда будешь у него сегодня на докладе, — закончил я.

Вила молча кивнула, даже не став оспаривать факт того, что король перед тем, как отбыть в покои к своей молодой жене, сначала выслушает в кабинете рассказ бывшей фаворитки о том, как же прошли переговоры с увечным менталистом.

— А теперь, если можно, оставь меня. Это моя копия или тебе вернуть? — я опять поднял в руке документ.

— Твоя… Завтра в полдень, помнишь?

— Такое забудешь.

Вила в последний раз коснулась моего плеча самыми кончиками пальцев и вышла за дверь — поспешила на ковер к Каю, это было слышно по ее мыслям.

Я же кликнул слугу и начал собирать вещи. Что завтра надеть? Думаю, ничего парадного, все же после суда мне сразу на корабль, а переодеваться однорукому приключение такое себе, балла на три по десятибалльной. Если к этому добавить тесноту корабля и качку, то эти три балла трансформируются в два, но уже по стобалльной шкале. Так что я первым делом дал указание перебрать самый пыльный сундук — с одеждой, что шилась на меня для походов в лес и на охоту.

Большинство вещей были мне великоваты — во время нашего пребывания в рыбацкой деревушке я потерял много веса, в основном мышц, а восстановиться не успел. Да и как заниматься с оружием, если нет правой руки? Так что многие вещи болтались на мне, как на вешалке. Но нашел я и кое-что подходящее. Это был один из первых пошитых на заказ комплектов для лесной охоты и прогулок в моих землях. Крепкие штаны, такие же высокие сапоги. На торс — короткая бельевая сорочка, рубашка из грубоватой, но прочной ткани, длинная зеленая куртка, которая прикрывала и поясницу, и бедра. На руки — две высокие, почти во все предплечье, кожаные перчатки, из которых мне пригодилась только левая. Перчатки делались не просто так: они были, по сути, с наручами, то есть верхняя часть была выполнена из грубой дубленой кожи, чтобы чуть что, я мог без боязни засунуть руку поперек пасти условного волка и при этом не потерять конечность. К костюму прилагалось несколько подсумков для всяких мелочей, что могут пригодиться в длительной прогулке, жесткая фляга для воды или вина. А завершал весь образ теплый длинный плащ темно-зеленого цвета с глубоким капюшоном и достаточно удобной застежкой на груди.