— Твое место здесь! — заявил он, устраивая ее поудобнее на своей руке так, чтобы ее нежная спина тесно прижималась к его животу.

— Ты сбиваешь меня с толку, — пожаловалась Илза. — Сначала заманиваешь к себе, а потом бьешь прямо в челюсть.

— Если тебя это сбивает с толку, то представь, каково иногда приходится мне.

Илза вздохнула, сознавая, что он прав. Дэрмот был достаточно умным, чтобы понимать, что временами его поведение кажется несколько странным, и его чувства, слова и действия очень часто противоречат друг другу. Тот, у кого в памяти такие большие провалы, не может быть ни в чем уверен, а уж тем более не решится доверять другой женщине. Некоторые воспоминания уже вернулись к нему, но все же еще много чего оставалось для Дэрмота в тени, и думать об этом было ему неприятно. Это, конечно, не извиняет его жестоких слов, но Илза подозревала, что Дэрмот, сделав сейчас это признание, таким способом извинился перед ней, а значит, смирил свою гордыню и, может быть, даже частично освободился от подозрительности.

— Ты пытаешься сыграть на моем сочувствии? — спросила она.

— А это поможет тебе снять рубашку?

— Нет. Если я не могу уйти, чтобы немного позлиться, тогда я буду лежать здесь в рубашке.

— Справедливо. — Дэрмот поцеловал ее в макушку и решил сейчас больше не спорить. Илза спит очень крепко, так что у него еще будет возможность снять с нее рубашку позже, когда она уснет.

— Яд?

Маргарет посмотрела на стоящего перед ней мужчину.

— Да, яд.

— И что мне с ним делать?

Она хотела было сказать ему «выпить!», но с трудом сдержала рвущиеся наружу слова. Чтобы немного успокоиться, она начала мерить шагами комнату. Маргарет бросила взгляд на узкую кровать, на которой только что обслужила это отродье. Ощущение острых соломинок, втыкающихся ей в спину, и обжигающего нежную кожу шерстяного покрывала все еще было слишком острым. Ей хотелось уйти отсюда, вернуться в дом своих кузенов и смыть запах этого человека со своего тела. Глубоко вздохнув, чтобы хоть как-то успокоиться и обуздать ярость, которая уже почти не поддавалась контролю, она повернулась к любовнику.

— Подле!! его ей в еду или питье.

— Но я ей не прислуживаю.

— Подожди, пока она займется каким-нибудь делом. А тогда принеси ей выпить вина или, может, что-нибудь поесть. Скажи, что ее муж велел принести.

— Это может сработать. Но почему именно она? Я думал, вы хотите смерти самому лэрду.

— Так и есть. Но это еще не все. Возможно, если умрет вторая его жена, его назовут убийцей и повесят. Такой вариант, конечно, не очень удовлетворит меня, но сойдет и этот. А если это не сработает, он ведь снова станет вдовцом, и я смогу выйти за него замуж. А тогда я сама смогу заниматься всем тем, что планировала до того, как появилась эта рыжеволосая шлюшка со своими уродцами.

— Я совсем не уверен, что у вас это получится. Говорят, его память начинает возвращаться.

— Значит, тебе следует преуспеть в своем деле, чтобы я смогла поскорее снова сблизиться с лэрдом. Мы же не хотим, чтобы он опять отправился в Мьюирлейден, правда? Если к нему вернется память, мы с тобой окажемся в большо-ой беде.

Илза сморщилась и потерла ноющую спину. Она приступила к изучению записей Анабель еще на рассвете, а сейчас уже было далеко за поддень. Единственной минуткой отдыха было кормление Сирнака, и Илза провела ее в детской среди малышей. Она очень устала, и ее охватило уныние. После прочитанных записей у Илзы появилось ощущение, будто кто-то ее поколотил.

Фрейзер говорила, что Анабель имела беспокойный характер. Это определение было слишком мягким для описания женщины, которую Илза узнала, читая ее дневники. Если в жизни Анабель и были минуты, когда она не страдала от испепеляющего гнева и ненависти, то к тому времени, как она начала вести дневник, эти минуты давно закончились. Каждого, о ком Анабель писала, она презрительно осмеивала.

Или почти каждого, поправилась Илза, еще раз просматривая только что прочитанный абзац. Анабель часто упоминала о ком-то, кого именовала Драгоценной Любовью. Но кто был этой Драгоценной Любовью — нигде не говорилось. Время от времени эта Драгоценная Любовь начинала вести себя плохо, и Анабель жестоко ругала этого человека, постоянно повторяя про измену и предательство и необходимость возмездия. Только тогда Драгоценной Любви будет даровано прощение, хотя, по мнению Илзы, не так уж это для самой Драгоценной Любви было бы хорошо. Похоже, что любовь Анабель была подавляющей и жестокой. Она требовала абсолютного подчинения, слепого поклонения и безоговорочного повиновения. Илза подумала, как может нормальный человек выдерживать такое на протяжении многих лет?

Она вздохнула и выпрямила спину, чувствуя, как ее охватывает дрожь предвкушения. Упоминания о Драгоценной Любви периодически попадались в ее дневниках на протяжении всех этих лет. О других же людях, таких, как Дэрмот и Фрейзер, она писала немного чаще, чем об остальных, но гораздо реже, чем о несравненной Драгоценной Любви. Это раздражающее Илзу прозвище постоянно встречалось на страницах дневников. Кто бы это ни был, он, очевидно, был неотъемлемой частью сложной жизни Анабель.

Когда Илза принялась снова просматривать дневники, чтобы подтвердить свои подозрения, се прервал внезапно вошедший в комнату Джорди. Илзу слегка задело то, что он даже не попросил разрешения войти, но она быстро подавила в себе раздражение. Она ведь оставила дверь приоткрытой, чтобы услышать, если кто-нибудь из детей ее позовет. Джорди, видимо, подумал, что открытая дверь — знак того, что каждый может спокойно войти или выйти из этой комнаты. Она улыбнулась ему. Джорди поставил поднос с вином и сладкими овсяными лепешками Илзе на стол.

— Спасибо, Джорди, это очень мило с твоей стороны, — проговорила она.

— О, это была не моя идея, миледи, — ответил Джорди. — Его светлость решил, что вы могли уже проголодаться. — Он посмотрел на разложенные по всему столу дневники. — Вы весь день трудитесь над этими тетрадями. Нашли что-нибудь важное?

— Нет, — ответила Илза, удивляясь самой себе. Почему она вдруг солгала этому человеку? — Я начинаю думать, что мой муж прав. Что-то другое заставило его отправиться тогда в Дабейдленд.

— Значит, вы скоро закончите с этим чтением?

— Да. — Она глотнула вина и удивилась, что оно немного горчит. Но потом решила, что со сладким печеньем оно будет гораздо вкуснее. — Я думаю, эти записи лучше где-нибудь закопать. Потому что Эллис когда-нибудь может наткнуться на них, а это совсем ни к чему.

Они обменялись еще парой фраз, и Джорди наконец ушел. Илза нахмурила брови. Она солгала этому человеку и пыталась понять, почему ей захотелось скрыть от него правду. Дэрмот, насколько она успела заметить, доверял своему вассалу. Да и ни для кого не было секретом, что она собирается прочитать записи леди Анабель, чтобы найти там след таинственного врага Дэрмота. Однако, когда Джорди спросил, не нашла ли она что-нибудь, Илза вдруг ощутила необъяснимое волнение и его любопытство показалось ей подозрительным. Возможно, она просто заразилась от вечно настороженного Дэрмота? Вздохнув, Илза снова вернулась к своему чтению.