– Очень смешно… Сковородку ты мне дашь, мою любимую?

– Ага. И кофеварку забирай. И посуду, какая нужна.

– Я тебя попрошу отобрать мне два комплекта постельного белья.

– Не обязательно красивого, как я понимаю. Тебе ведь это по фигу…

– По фигу. Главное, чтобы целого и удобного…

– Нет базара, начальник… Гулять со мной боишься?

– Мотивы отказа обсуждать не буду… Извини…

– Твое конституционное право.

– Я пошел в хозяйственный магазин, покупать веревки, чтоб книги увязывать.

– Ты их все одновременно будешь читать в новой квартире?

– Просто я хочу забрать все сразу.

– Ну-ну… Когда переедешь?

– Как только все увезу. Буду делать это партиями.

– Лучше в мое отсутствие, а то у меня это уже третий вывоз вещей из квартиры бывшим мужем. Так что организм может не справиться, могу начать истерически смеяться, тебя это огорчит…

– Странно… Непохоже, чтоб ты сильно переживала…

– И делай это поспокойней, без широкоформатного фильма для соседей. А то они и так со счета сбились…

Все вроде было правильно, и при этом было слишком… Елена быстро убежала на работу, чтоб не видеть, как Караванов увязывает книги, и включила компьютер.

Никита ждал.

Никита. Здравствуй!

Белокурая. Что ты делаешь сегодня?

Никита. Целый день работаю… очень хочется тебя увидеть… но… нужно пахать…

Белокурая. Началась игра: люблю, но по факсу.

Никита. Сегодня надо написать новый бизнес-план и попробовать найти под него инвестора… Этот бизнес-план должен прокрутиться до Нового года.

И она подумала, что могла свести его с кучей людей, желающих инвестировать деньги. Но не будет этого делать, потому что уверена, что он все провалит… Мальчик… И удивилась, что первый раз так трезво смотрит на мужика. Раньше бы сломя голову бросилась устраивать его дела. Однако из вежливости спросила:

– Могу я чем-то помочь?

Никита. Бизнес – дело мужское и не всегда безопасное…

О, как Елена любила это надуванье щек у раздолбаев и неумех! Любопытно, но ни одна из бизнес-леди, у которых она брала интервью, щек не надувала. Рассказывала о бизнесе так, как рассказывала бы о том, как она будет шить платье или печь пирог. От этого Никита показался еще трогательней…

Белокурая. Конечно, мужское, в бизнесе ведь надо отвечать за базар, не то что в отношениях между людьми…

Никита. Фу, графиня, что за сленг?!

Белокурая. Я не графиня, я – разночинка…

Никита. Мне не привыкать отвечать, я хоть и впечатлительный мальчик, но все-таки бывший спецназовец…

Белокурая. Да какой ты спецназовец, ты – плюшевый медведь…

Никита. Могу обидеться.

Белокурая. Обидеть не хотела… Караванов книжки увязывает в пачки…

Никита. Понимаю…

Белокурая. Давай где-нибудь посидим, выпьем после работы.

Никита. Обещал жене быть пораньше. Чувствую себя последней сволочью перед обеими…

Белокурая. Удачи тебе в твоем глубоком чувстве!

Она отключила компьютер и задумалась: «Послать, не послать? Ладно, не пошлю, буду сюсюкать дальше, но уважать уже не смогу совсем…»

Надо было чем-то отвлечь себя от того, что Караванов увязывает книги, а Никита спешит к жене. В молодости она бы остро почувствовала себя никому не нужной, но годы помогли наработать защитные механизмы. Теперь, когда оставляли без эмоциональной поддержки, Елена научилась говорить:

– Это не они плохие, что бросили меня. Это я глупая, что выбрала таких! Надо искать новых… Потом вы будете говорить, что я монстр, что я безнравственна, что мне раз плюнуть – завести интрижку? Да. Но это вы сделали меня такой, так что теперь вам это и хавать большой ложкой.

Позвонила Лиде:

– Зайка, домой сегодня и завтра не приходи, Караванов вывозит вещи, зрелище не для слабонервных…

– Мать, давай сходим куда-нибудь, потусуемся, – нежно предложила Лида.

– Спасибо. Но слишком заморочена в редакции. Не волнуйся, я в полном порядке… – В целом это было правдой.

– Ну гляди… А то мы тут на концерт собираемся…

– По концертам у нас главный Караванов! – засмеялась Елена.

– Я тут вроде работу нашла, пока не скажу, чтоб не сглазить, – сказала Лида.

– Умница моя! Целую, пока… – И оглянулась на Катю: – Подними мне настроение международными новостями.

– Легко, – откликнулась Катя. – В Восточном округе Москвы в автомашине «Газель» обнаружен бурый медведь. В милицию позвонили местные жители, обеспокоенные ревом. Хозяина зверя найти не удалось. Сейчас милиционеры оцепили машину и ожидают представителей Мосгорспаса. Развеселила?

– Караванов увязывает книги, а Никита занят семейной жизнью… Как тебе?

– Эти недоноски чистить тебе сапоги недостойны. Вот еще новость: «В бразильском городке Эсперантина пройдет необычный праздник – День оргазма. В ходе торжеств каждый из 35 тысяч жителей городка попытается достичь хотя бы одного оргазма. По крайней мере на это надеется инициатор праздника – член муниципалитета Ариматея Дантас. По его мнению, в городке сложилась катастрофическая ситуация с оргазмами, и местная власть обязана обратить внимание на эту проблему». А?

– Круто…

– Ты, коханая моя, не кисни. Достань записную книжку, вылови телефон мужика, которого тебе было бы сейчас приятно слышать, и набери.

– Любого?

– Ага… А там, если боженька не фраер, он все устроит. Если не пожалеешь об этом, ты мне завтра ставишь бутылку шампанского. Если пожалеешь – я тебе.

– Ладно, иди за шампанским…

Елена начала листать записную книжку и смотреть, кого бы хотелось увидеть. И вдруг остановилась на фамилии врача, лечившего родителям спины, странного человека по фамилии Муркин. Это был невысокий, почти квадратный мужичина с ручищами многоопытного мясника и презрительным взглядом, полная противоположность воздушному Караванову и пафосному Никите. Он всегда неровно дышал к Елене.

Набрала его мобильный и весело сказала:

– Здравствуйте, господин Муркин! Вы меня помните? Это Елена… Дочка… Да! Да! Вспомнили? Как вы и обещали мне, многочасовое сидение за компьютером дало дискомфорт в спине. Могу я к вам зайти сегодня к концу приема?

– Заходите… Скорее всего стандартное отложение солей, но можем снимочек сделать на всякий случай, – отрывисто сказал Муркин. – Где-нибудь к шести, я тогда раскидаюсь с приемом.

В отличие от Муркина Елена примерно представляла сценарий вечера. И начала сложносочиненно красить глаза, подводя их снизу бирюзовым карандашом для искристости.