– Дешевая попса. А что?

– Караванов стал фанатом…

– Беда! Совсем нашему маленькому плохо!

– У него роман с двадцативосьмилетней.

– В двадцать восемь «Тату» слушают только умственно отсталые.

– А в пятьдесят?

– В пятьдесят – это уже к музыке отношения не имеет.

Караванов пришел позже обычного и пьяный в дым. Сделал книксен перед Лидой. Обе прыснули. Возразить на это, естественно, было нечего.

– Мать, а ты за этого плейбоя замуж собралась? – спросила Лида шепотом.

– Зачем мне замуж? – удивилась Елена.

– А он ничего. От него можно красивых детей рожать…

– Вот и обсуди с ним эту перспективу. Я вполне согласна на внуков от него… – хмыкнула Елена.

– А чего бы тебе, правда, его не закольцевать? – настаивала Лида.

– Ну знаешь, есть такое сибирское слово «чуйка». Я когда в командировку ездила в Красноярск, там мне лесник говорил про браконьеров: «Если чуйка есть, чуйку не обманешь!» Вот, мне чуйка говорит, что не мой это мужик… Он еще больший ребенок, чем Караванов.

– Зато в морду даст кому хочешь!

– Маловато для мужа…

– Ну, мать, ты всего сразу хочешь, – развела руками Лида.

– Уже нет. Можно и по отдельности. Но чтоб был полный комплект… Или ждать судьбу.

– Дай мобильник.

– Зачем?

– Я тебе тему судьбы Бетховена поставлю. Быстрей материализуешь свою судьбу…

Елена легла спать под мерный храп Караванова и подумала, а что было бы, если бы она стала изображать из себя сиротинушку, нуждающуюся в его опеке? Да ничего бы не было! Караванов бы сбежал через неделю. Карцева говорила, что любовь – это встреча двух неврозов. Что, влюбляясь, люди соединяются щупальцами своих острейших сценарных проблем. Что ей необходимо было сказать Караванову: «Ты, маленький, отсидись, а я как-нибудь сама!» Что всерьез она не могла ему пожаловаться на жизнь, потому что есть субординация – жалобы идут наверх, а не вниз…

И Никите тоже нельзя пожаловаться… Ни на что, кроме сбоев в компьютере. К которому он, кстати, так и не подошел…

Когда на следующий день Елена сидела на работе, позвонил возбужденный Караванов:

– Договорился смотреть квартиру…

– И что обещают?

– Однокомнатная с мебелью. Телефон, холодильник, телевизор. Третий этаж. Пять минут ходу от метро. За двести долларов. А?

– Где? – Ни она, ни Караванов в жизни не снимали квартиры и казались себе студентами, только что уехавшими от родителей в другой город.

– «Авиамоторная»… – растерянно сказал Караванов.

– «Авиамоторная» должна стоить в два раза дешевле, – возмутилась Елена.

И поняла, что возмущение базируется не на знании материала, а на том, что это совершеннейшее безобразие, чтоб душке Караванову жить на «Авиамоторной».

– Я вчера много рыскал по Сети, цена нормальная, – обреченно сказал Караванов. – Цена варьируется незначительно. Различие зависит от типа фирм-посредников.

– Ясно. Если не трудно, когда пойдешь с работы, купи мне сахарозаменитель. Девчонки посоветовали.

– Больше ничего?

– Еще клубничные йогурты… Ты помнишь, что скоро у моего отца день рождения? – напомнила она.

– Помню. Но не пойду… – сказал Караванов вызывающим тоном.

– Почему? Я ведь просила тебя пока не светить наш развод перед родителями.

– Гренадера своего возьмешь. Он всяко лучше меня смотрится.

– Караванов, я обиделась… – сказала Елена и положила трубку.

Все это время она достаточно машинально исполняла обязанности на работе: брала интервью, писала статьи, ругалась с выпускающим редактором, шутила с сотрудниками, улыбалась охранникам… На автопилоте общалась с Лидой, родителями и друзьями. Все силы уходили на распахивание сюжета: Караванов – Никита. Словно играла в компьютерную игру, все время глядя на экран и ожидая, когда кто-то из них появится и на какую ступень перейдет.

Вызвали к главному. Он, нахмурившись, сидел в кабинете. Налил ей коньяка, протянул материал молодого журналиста про то, как крупнейший банк за немыслимые деньги купил картину Шишкина, вручил ее премьер-министру, а тот – Третьяковке. Потом собрались искусствоведы и сообщили, что подделка…

– Как вам кажется, это перспективный скандал? – спросил главный.

– Банк легко выиграет суд о клевете, подставив натурального Шишкина. Мы будем выглядеть идиотами, – вздохнула Елена. – Хотя, конечно, смешная история.

– Я тоже так считаю… – улыбнулся он. – Вы у нас уже были в Красноярске. Не хотите еще раз слетать? Быков, Лебедь. Конечно, не без запаха опасности, но вы ведь дама рисковая…

– Сейчас не могу. У меня развод и роман. Мне к этому еще только криминального расследования не хватает… Боливар не вынесет троих, – развела она руками.

– И как развод с романом? Что протекает ярче? – усмехнулся главный.

– Как в «Бейлисе», пьешь и при этом непонятно, сколько сливок и сколько виски. Но приятно…

Всунулась Олечка, сделав страшные глаза главному, прошептала, глядя на телефон:

– Жена!

Главный включил громкую связь:

– Да, рыбка!

– Ты представляешь? Красникова купила новый серебристый «мерседес». Я ненавижу «мерседесы», ты знаешь, но она мне дала сегодня после фитнеса покататься… мне показалось, что он такой удобный, такой надежный… – полилось из громкой связи контральто с нажимом.

– Рыбка, у меня совещание, – мягко сказал главный.

– Я считаю, что надо продать мою «ауди» или отдать ребенку. Конечно, в «мерседесе» есть что-то неприличное по имиджу, но, в конце концов, главное безопасность… – продолжал голос по громкой связи.

– Вечером обсудим, – вставил главный, отключил телефон и сказал Елене: – Скажу вам как опытный человек: жениться надо между клинической смертью и биологической…

– Так ведь в таком состоянии можно не распробовать…

– И слава богу! – махнул он рукой. – Знаете, женщина в браке – это кошка. Мужчина – собака. Собака думает: хозяин обо мне заботится, за мной ухаживает, наверное, он бог. Кошка думает: хозяин обо мне заботится, за мной ухаживает, наверное, я бог.

– Странно, а я вот во всех браках собака… – заметила Елена.

Вернулась к своему компьютеру. Там уже обозначился Никита.

Никита. Соскучился…

Белокурая. У меня будет кусок времени с 16.00 в центре.

Никита. Исключено.

Белокурая. Тебя держат на цепи?

Никита. Нет… как ни жестоко об этом говорить с тобой… я люблю свою жену, сына и дочь… и сам удивляюсь, как можно совмещать два чувства в одном сердце…