— Хочешь сказать, ничего этого не было и в слухах нет ни капли правды?

Я внимательно посмотрела на Лорану. Она желала услышать правду из первых уст, и Всевышний знает, как мне хотелось поведать ей все. Но, положа руку на сердце, разве могла я это сделать? Ей не стоило знать о гнусном шантаже вампиров и грозящей от них опасности. Пока я покладисто принимаю участие в расследовании, упыри будут держать слово (по крайней мере, я на это надеялась), а там счастливая невеста благополучно превратится в не менее счастливую жену, и новоиспеченный муж увезет ее в Диафеб, подальше от Загорска. Сомневаюсь, что нежить продолжит преследовать Лорану и в столице. Было бы замечательно, чтобы и Требор уехал куда-нибудь далеко-далеко, но это не с моим счастьем. А пока нужно было срочно придумать достойное объяснение утренних событий. Только вот беда, после бессонной ночи мысли в голове крутились медленнее мельничных жерновов. Наконец, после примерно минутного поединка взглядов, я выдала первое, что пришло в голову.

— Я ведь травница, — не совсем к месту ляпнула я.

— И что? — недоуменно спросила подруга.

Действительно, ничего нового я не сообщила. О моей профессии свидетельствовала вывеска над лавкой.

— И все. Стражникам просто понадобился мой квалифицированный совет по поводу редких трав, обнаруженных при каком-то обыске. Нужно было определить, запрещены они к ввозу в Лероллию или нет. Господин Роланд любезно проводил меня до склада, где обнаружили сомнительные травы. Затем господин Нарб проводил обратно.

— А куда же, позволь спросить, подевался доблестный капитан стражи? — с лукавой улыбкой поинтересовалась Лорана.

Ясно, что подруга и не думала верить ни единому моему слову. Слишком уж романтичный у нее настрой сейчас. В итоге проще было поверить в общее внезапное прозрение мужского населения Загорска, вылившееся в решение бросить к ногам очаровательной травницы свое состояние, свободу и сердце.

— Господин Роланд? — на всякий случай уточнила я, судорожно пытаясь сообразить, куда бы мог правдоподобно запропаститься этот славный капитан. — Ах да! Кажется, он остался заполнять какие-то важные бумаги. Скучное, должно быть, занятие.

— А травы?

— Какие травы?

— Ради которых тебя позвали, разумеется, — напомнила она. — Они действительно оказались запрещенными?

— Ах эти… Нет. Это смесь для курения, ее еще называют табаком. Он очень популярен за границей, кстати.

— Курение? Как это?

— Сворачивают трубочку из бумаги или еще есть такие хитрые загогулины, называемые трубками, вот туда эту траву забивают, поджигают и дымом дышат.

— Странный обычай всякую гадость в себя вдыхать. И что? Совсем не задыхаются?

— Думаю, нет, если они и дальше продолжают это делать.

Подруга задумчиво кивнула, кажется, мое объяснение ее удовлетворило. Но тут взгляд изумрудных глаз упал на коробку с оставшимися немногочисленными пирожными и чашки со следами горячего шоколада.

— А это разве не подношение щедрого поклонника? — с хитрой улыбкой поинтересовалась она. — Я желаю слышать все, даже самые пикантные подробности. Кто он? То, что богат — понятно, раз может позволить себе дарить шоколад, но какого он звания? Почему я раньше о нем не слышала? И почему моя лучшая подруга такая жадина, что не оставила хотя бы пару глотков?

— Ну-у, я не знала, что ты придешь. Зато остались замечательные пирожные, которыми ты можешь сполна насладиться. Хочешь, заварю тебе чаю? Того, что с ягодами черной смородины и лепестками василька, что тебе всегда так нравился, — вспомнив о долге гостеприимства, спросила я и поставила перед подругой чистое блюдце с десертной ложкой.

— Чая не надо, спасибо. Не хочу вкус перебивать. Да и дома пила. — Она зачерпнула предложенное угощение ложечкой и отправила в рот. Затем зажмурилась от удовольствия. — Мм… Какая вкуснота! В жизни не пробовала ничего лучше. Ты так ничего и не поведала о таинственном воздыхателе, чей щедрый дар так приятно тает на языке.

— Боюсь тебя разочаровать, но это женщина.

— Женщина? О! Ну, тогда срочно назови ее имя, и я переманю ее повара.

— Не думаю, что это возможно. Лакомство готовили в замке Ужаса и Наслаждений. Твои будущие родственники могут не одобрить повара-вампира. Хотя… Кто знает? Может, в столице на нежить смотрят проще.

Настала очередь Лораны поперхнуться и закашляться.

— Кого ей пришлось убить, чтобы заполучить это лакомство?

— Вряд ли Дилара пошла на столь отчаянный шаг, — усмехнулась я. — Думаю, максимум, на что ей пришлось решиться — это спуститься на кухню и заказать десерт.

Наверное, зря я это сказала. Вопросы посыпались как из рога изобилия, только успевай отвечать. Почему Дилара приезжала? Зачем ей понадобилась дружба именно со мной? И так далее, и так далее. Я сама пыталась найти логичное объяснение многим вопросам, но кроме скуки, в которой призналась вампирша, явных причин не было. А скука не казалась достаточным аргументом для повышенного внимания к моей скромной персоне. Потом мы немного пощебетали о грядущей свадьбе. Лорана похвасталась небольшими магическими кристаллами размером с гусиное яйцо. С помощью этих замечательных приспособлений можно связаться с другим человеком, при условии наличия у него такого же кристалла. Я и раньше слышала о подобных устройствах связи, но обычно они имелись лишь у магов или градоправителя и стоили баснословно дорого. Говорят, при помощи их можно не только разговаривать с другими людьми, но и видеть собеседника. Минусом маленьких кристаллов, как сообщила Лорана, были большие помехи при приеме изображения. А плюсом — их малый размер, который позволял носить кристаллы с собой. Впрочем, устройства все равно стоили очень дорого, и позволить себе подобную роскошь мог далеко не каждый. По мне так лучше уж письмо послать нарочным или голубиной почтой воспользоваться.

Я снова тоскливо брела по ночному кладбищу. Скорбные холмики могил, на мой взгляд, были расположены слишком часто — ноги в атласных туфельках поранила, ежеминутно запинаясь о них. К слову, розовые бальные туфельки, несмотря на их несомненную красоту, совершенно неподходящая обувка для подобных прогулок — промокли от не успевшей просохнуть вечерней росы и раздражали до зубовного скрежета. Розовый шелк длинной широкой юбки набрал воды и все время норовил прочно обернуть ноги на манер младенческих пеленок, даже после того, как я приподняла его над влажной кладбищенской травой так высоко, насколько смогли выдержать руки. На небе из-за тяжелых набрякших туч как-то особенно зловеще светила луна, вызывая внутри острое чувство дежавю. Оценив окружающую обстановку, я задала себе сразу два вопроса. Первый: какой богач умудрился потратить столько дорогого эльфийского шелка на совершенно неудобное платье? На мой взгляд, ходить в туалете, когда корсет больно впивается в ребра, глубокий вырез лифа открывает грудь так, что практически не оставляет простора мужскому воображению, а юбка настолько широка и к тому же натянута на металлические обручи — полнейшее извращение. Мало ли что смотрится красиво? К демонам в пекло такую моду! И к тому же обнаженные плечи сильно мерзли. Вопрос второй. Почему мне даже во сне является работа, да еще в столь неподходящем антураже? На оба вопроса не нашлось убедительного ответа. Понятно. Они оказались риторическими.