В конце концов я добралась туда и увидела, что машина Майкла припаркована в дальнем конце центральной улицы, которая, как мне показалось, состояла в основном из заброшенных зданий магазинов. Майкл стоял перед самым разрушенным кирпичным зданием, ничего хуже мне в жизни не приходилось видеть. Здание выглядело старым. Я хочу сказать, действительно старым — построенным в XIX веке. Было видно, что оно не получало должной любви или хотя бы внимания с середины XX века. В нем не было ни одного неповрежденного окна, а задняя стена слегка провалилась внутрь и, казалось, падала. Тротуар не сохранился, хотя там можно было увидеть отдельные куски бетона, торчавшие среди сорняков.

Стараясь не показывать, насколько расстроена, я попыталась открыть боковую дверь.

— Там все в очень плохом состоянии, — сказал Майкл.

Как только открыла дверь, я поняла, что он имел в виду. За ней не было ничего, только огромная черная яма. Еще шаг, и я бы летела с высоты четырех с половиной метров в яму, наполненную мусором. (У меня потом в течение нескольких месяцев были кошмары — мне казалось, что я лечу в эту пропасть.) Но все было гораздо хуже. Весь второй этаж в дальнем конце здания провалился и разрушился, он амфитеатром нависал над первым этажом. Там негде было ступить, не рискуя оказаться погребенным под обрушивающимся вторым этажом. Мы посветили фонариком, в целях безопасности не сходя с места, и увидели кучу наводящего страх древнего медицинского оборудования и мебели, которые остались с тех пор, как здание служило кабинетом городского врача.

Само место было отвратительным, посреди неизвестно чего, к тому же там было по-настоящему небезопасно. Но это место имело свою историю, и впереди у него было будущее. Я закрыла глаза и смогла увидеть там всех тех, с кем мы познакомились и подружились в «Литтл лайт» и в «Молодежном спорте против аутизма». Мысленно я могла видеть, как мамы обнимают друг друга, они счастливы, что теперь у них есть где отдохнуть и поделиться беспокойством, накопившимся за долгую неделю. Я ясно видела группы детей, которые, сидя на надувных стульях, с удовольствием смотрят кино, в то время как другие ребята парами сражаются за шахматными досками и играют в настольные игры.

А там, где так страшно навис второй этаж, в глубине здания, я смогла увидеть Джейка и

Кристофера, которые обменивались свободными ударами от центральной линии красивой, только что покрашенной баскетбольной площадки. Я посмотрела на Майкла и улыбнулась.

— То, что надо, — сказала я. — Это — центр отдыха и развлечений.

Джейк и Кристофер стали к тому времени неразлучными друзьями. Я тоже очень подружилась с бабушкой Криса Филлис, которая и занималась его воспитанием. Тем летом мы много общались, пока мальчики плавали в бассейне. Это были редкие моменты отдыха, и я очень ценила их. Семья Криса владела агентством по продаже автомобилей, а жили они в огромном доме, оборудованном баскетбольными площадками внутри дома и на открытом воздухе, и там также был бассейн и лифт. Конечно, Джейк очень любил бывать там. Но Кристоферу также очень нравилось приходить к нам в наш небольшой дом, где мы жарили булочки с горячими сосисками и делали сложные бутерброды на заднем дворе. Он был очень забавным мальчиком, который даже самые неудачные обстоятельства, как, например, внезапно начавшийся во время пикника дождь, мог превратить в великие приключения.

Кристофера и Джейка связывало то, что они оба не всегда чувствовали себя на своем месте. Ребенку-аутисту бывает трудно понять, когда дети смеются вместе с ним, а когда над ним. Если Кристофер рассказывал какую-нибудь смешную историю в школе и мальчики смеялись, он не всегда мог понять, что означает их смех. Шутка ли оказалась удачной или их смех был недобрым? Джейку помогло то, что он ходил в начальную школу, а также наши старания наполнить его жизнь друзьями. Когда они с Кристофером познакомились, Джейк чувствовал себя в обществе уже гораздо более уверенно и смог помочь младшему другу, направляя его и помогая избавиться от неловкости, которая свойственна мальчикам этого возраста, от неуверенности, когда не знаешь, что другие дети думают или чувствуют. Между Кристофером и Джейком не было преград.

Наставничество со стороны Джейка стало основой их дружбы. Джейк, бывало, говорил:

— Вот. Выучи это. Тебе пригодится, если не будешь этого знать, потом придется трудно.

В первый же день их знакомства Джейк научил Кристофера крутить обруч. В этом была срочная необходимость, поскольку каждое новое умение, которое приобретает такой ребенок, как Кристофер, на единицу уменьшает круг того, над чем можно в отношении его посмеяться, становится на одну единицу меньше того, что отделяет его от других.

Но и Кристофер также помогал Джейку. Он был намного крупнее Джейка и гораздо лучше умел играть в баскетбол. Джейк постепенно тоже стал играть лучше под руководством Кристофера и начал получать удовольствие от занятий спортом.

Кристофер обожал все загадочное. Джейку очень нравилось писать Кристоферу закодированные письма, которые тот должен был расшифровать, а Кристофер с огромным удовольствием придумывал хитрости и показывал их Джейку, который потом должен был догадаться, что они значат. Кристофер очень быстро разобрался в принципах, на которых основывались загадки, и его трюки становились все более сложными. Но чем сложнее загадки Кристофера становились, тем счастливее чувствовал себя Джейк: ему редко встречался ровесник, который мог дать ему действительно сложную задачу. Иногда они вместе составляли какую-нибудь задачу. Например, Джейк помог Кристоферу разработать очень сложный фокус с несколькими зеркалами, которые располагались точно под прямым углом, это было то, в чем Джейк очень хорошо разбирался.

Мальчики ходили в разные школы, но виделись каждую субботу на спортивных занятиях, а затем на следующий день в церкви, они перезванивались каждый вечер и подолгу разговаривали о спорте. Я всегда строго требовала, чтобы за обедом все сидели вместе за столом, но мне было приятно, что у Джейка есть такой замечательный друг, поэтому я иногда делала ему бутерброд с индейкой и нарезала овощи, чтобы он мог поесть во время разговора с Кристофером по телефону.

Майкл и я очень скоро поняли, что мы слишком уж замахнулись с центром отдыха и развлечений. Те 5000 долларов, которые мы оставили на ремонт здания, — было все, что у нас имелось. Помню, как Майкл, просматривая выписку по нашему банковскому счету, покачал головой и сказал:

— Если наша печка взорвется, то нас ожидает холодная зима.

Отец Майкла — плотник, но и он был искренне обеспокоен размахом работ, которые там предстояло сделать. Войдя туда в первый раз, он сказал:

— Вы не можете позволить себе это. Если серьезно, то не идите отсюда, а бегите прочь как можно быстрее.

Но мы не слушали никого. Как и многие американцы в то время, мы воспользовались кредитами. Майкла несколько раз повышали на службе, детский центр процветал. У меня были мысли о его расширении, даже создании при нем небольшой школы. Когда появился Итан, мы ощутили, насколько мал наш дом. В какой-то момент я осознала, что наша семья не умещается в гостиной, одному из детей нужно было устроиться, как на жердочке, на спинке дивана или сесть на полу у наших ног. Нам было неудобно смотреть телевизор всем вместе, нам нужно было больше места.