Мы с некоторым даже облегчением вздохнули. Но, похоже, за дверью кто-то только и дожидался ухода профессора с его свитой, потому как тут же раздался стук. Дедушка пошел открыть двери и впустил Дмитрия Сергеевича и двух его помощников: Андрея Ивановича и Михаила Аполинарьевича. Те были в белых халатах и явно смущены.

— Э-э-э… Здравствуйте, — не вполне уверенно начал Дмитрий Сергеевич. — Я понимаю, что не стоило вас беспокоить… Но вот профессор Медведев уверяет, что вы в прекрасном самочувствии…

— Не извольте беспокоиться. Я и вправду уже пришла в себя и со здоровьем все в порядке. А вам надо следствие вести. Рассаживайтесь без стеснения.

Следователи расселись на двух стульях и на краю дедушкиной кушетки.

— Дедушка, а где моя одежда? — спросила я, зная, что она мне вскоре понадобится.

— Так здесь, в шкафу.

— Хорошо. Я слушаю вас, господа. Или мне, как обычно, еще раз и со всеми подробностями?

Михаил с Андреем Ивановичем рассмеялись, а Дмитрий Сергеевич позволил себе лишь улыбнуться.

Я начала рассказ, стараясь в этот раз не упустить ни одной самой, казалось бы, незначительной детали, вроде подчеркнутой ногтем газетной заметки. Потому вопросами меня перебивали редко. Но все равно рассказ в этот раз занял много времени.

— А можно я тоже вопрос задам? — попросила я, завершив свое повествование. — Господин Микульский, по моим предположениям, сбежал. Тогда кто же убил трактирщика?

— В комнате следы четырех пар ног, — на этот раз отвечать стал Андрей Иванович. — Вы исключаетесь, оба покойника тоже. Остается Микульский. Выходит, что он по какой-то причине возвращался.

— А второго убитого опознали?

— Пока нет.

— Думаю, что я смогу помочь. Дедушка, у меня в кармане шубы должен был клочок бумаги лежать. Подай, пожалуйста.

Дедушка сходил к шкафу и вернулся с кусочком плотной бумаги, может, даже тонкого картона.

— Дмитрий Сергеевич, вчера у меня из головы вылетело, — тут я подумала, что это было бы немудрено, если бы из головы повылетало все начисто, она ведь была пробита, но говорить про это не стала, — а я ведь когда споткнулась о тот труп, то нашла рядом вот это и в карман сунула.

— Нет, господа, — заявил следователь своим помощникам, рассмотрев эту картонку. — Нас точно пора увольнять. У потерпевшей еще и визитная карточка одного из фигурантов оказалась! Вы, сударыня, случаем адрес его в нашем городе не знаете? Жаль! А то полиции и вовсе нечем заниматься стало.

Он отдал карточку Михаилу.

— Господин Жак Гранжак. Предприниматель, — вслух прочел помощник и вышел из палаты.

— В самом деле, Афанасий Николаевич, Дарья Владимировна! Мы перед вами виноваты, могли бы и с большим вниманием отнестись к вашему сообщению, тогда бы ничего столь неприятного — это я совсем уж мягко сформулировал — не произошло бы.

— А вы себя не вините, — неожиданно вступился за него дедушка. — Что ж мы, не знаем, что ли, как в таких случаях начальство давит? Хотите сказать, что вам только помогали, а не мешали?

— Все так, — согласился следователь. — И опять же, больно уж очевидным нам казалось, что преступление совершено другим человеком. Все сходилось.

— Вы обещали рассказать, — напомнила я.

Дмитрий Сергеевич достал из кармашка жилетки часы, открыл их и кивнул мне:

— Обещал. Расскажу.

Вот что мы узнали из рассказа господина судебного следователя. Помимо всех прочих присутствующих в тот страшный вечер в театре, там находился официант из ресторана, из числа заказанных господином Кухтериным обслуживать фуршет. Он был высокого роста, обладал армейской выправкой. А самое главное, имел возможность, куда более вероятную по сравнению со всеми остальными, спрятать оружие. Потому как единственный из всех выходил на улицу к извозчику, привозившему готовые блюда из ресторана. Но и при этом он не оставался единственным подозреваемым, а лишь одним из трех. А вот Микульский выпал из их числа, так как явился на допрос не в своих сапогах с высоченными каблуками, найденными этой ночью в его номере в «Европейской», а в обычной обуви. Отчего выглядел ощутимо ниже того роста, чем должен был иметь подозреваемый. Все трое, на кого падало подозрение, прибыли в наш город недавно, и об их прошлом мало что было известно. Полиция по своим каналам направила запросы для выяснения их прошлой жизни. Оказалось, что двое в самом деле служили в армии и недавно вышли в отставку. Про одного были известны и причины отставки, и место службы, даже его нынешнее положение. А вот официант… Служил он до недавнего времени в чине поручика. Прошение об отставке подал неожиданно, без объяснения причин. Уехал с места службы, никому не сообщив куда, даже ближним приятелям. Что еще? Имел поощрения за меткую стрельбу из всех видов оружия. Исходя из образованности, мог бы найти место более почетное, чем официант. А главное, исчез из города, опять-таки никому и ничего не сказав. Дмитрий Сергеевич не стал подробно описывать, как им удалось выйти на след, но они вышли. Хоть и пришлось поиски вести вдали от Томска, но место, куда он уехал, было найдено. Но и оттуда официант исчез, хотя в этот раз имелись все основания полагать, что туда-то он вернется. Дмитрий Сергеевич уже тогда засомневался, но начальство приказало устроить засаду, арестовать официанта и лишь после предаваться сомнениям. Пришлось довольно долго ждать. Арест прошел без малейших сложностей. Сложности начались сразу после ареста подозреваемого. Потому как он представил более чем убедительные объяснения всему, каждому своему поступку, и собственное алиби на момент совершения убийства.

— Служил наш официант на Кавказе, — продолжал Дмитрий Сергеевич. — Полюбил девушку из местных. А нравы там таковы, что не то что речь о женитьбе завести, просто взглянуть на девушку нельзя: того и гляди, за один этот взгляд зарежут. Уж как они в этих обстоятельствах полюбить друг друга сумели и обо всем сговориться, роман впору писать. Ну, он и подал в отставку, а как только стал от службы свободен, вполне в духе тех же тамошних нравов, похитил свою возлюбленную. И чтобы укрыть себя и ее от кровной мести, никому не говоря ни слова, увез ее на край света. А где у нас самый край света, по общему мнению? В Сибири! Но уж больно боялась суженая своих кровожадных родственников, вот и напросилась еще и в самую глухую деревню ее увезти. Наш подозреваемый, по размышлении, с ней согласился, намереваясь позже успокоить и привезти сюда. Сам же устроился официантом, хоть и пришлось наступить при том на собственные понятия о чести офицера. С чего именно в официанты пошел? Я вот тоже не без удивления узнал, сколько у нас официанты в серьезных заведениях на чаевых зарабатывают. Деньги же нужны были по той простой причине, что мечтал он дом собственный как можно быстрее купить и зажить по-семейному.

— В вечер убийства, можно сказать в самый его момент, он и впрямь выходил на улицу по делу. Собрался уже вернуться, но тут его знакомый кучер окликнул. Они парой слов перекинуться успели, наш подозреваемый неодет был, замерз и спешил побыстрее в тепло вернуться. Но стоял тот кучер со своей упряжкой так, что им обоим слышны были выстрелы. Вон, извольте в окно выглянуть, — предложил нам следователь. — Справа от нас у дальнего угла театра. Вам их с крыльца не видать было, но выстрелы они могли услышать, мы проверили. И кучер все слово в слово подтвердил. А причиной исчезновения была все та же любовь и беспокойство. Так совпало, что уже на следующий день пришло ему известие из деревни, что его жена, ждущая ребенка, приболела. Вот он и кинулся ехать, никому не успев ничего сказать, с тем самым человеком, что весть привез. Другой оказии невесть сколько пришлось бы искать. О том, что место нахождения своей жены он скрывал, я уже говорил. Мы как нашли ту деревню и узнали обо всем, я призадумался. Но приказ пришел твердый, и делать было нечего. Пришлось ждать. А уж после ареста и допроса мы спешно вернулись, кинулись алиби проверять, и все подтвердилось. Я едва домой войти успел, как меня к вам, Даша, позвали. Вот и вся история о нашем посрамлении. Да, уезжал наш официант из деревни как раз в Томск, чтобы расчет взять, потому что решил больше от жены не отлучаться. Господин ресторатор о его прибытии доложил, согласно нашему уговору. Но господин Янкель, как всегда, нерасторопен оказался, не успел его тут перехватить. Пожалуй, что и к лучшему. Теперь уж точно вся история.