— Нужно, — сказал Чаттан, человек не слишком воинственный, но по долгу службы всегда интересовавшийся разными военными устройствами и приспособлениями, так или иначе связанными с убиением ближних.

Керен открыл было рот, но Чшанка, скучавший все время, пока они разглядывали пирамиду и обсуждали план атаки, воспрянул духом и заговорил первым:

— Для одного фитиля нужны четыре нитки. Их сначала держишь в растворе селитры. Пока нити им напитываются, в большой таз насыпаешь горючего песка. Перемешивая, заливаешь клеем, пока оно не станет вроде густой сметаны. После нити вытаскиваешь из раствора и валяешь в этой «сметане», а потом плетешь из них косицу. Вбиваешь в стенку гвозди, ну или лучше даже в потолок, натягиваешь на них и судишь. Как высушишь, так и получится зарядная веревка, то бишь гибкий фитиль.

— Снова бред какой-то! — сказал Торонкан. — Сметана, косица... Да зачем оно нужно?

Чшанка лишь поморщился и махнул рукой. Керен, улыбнувшись, пояснил:

— Один конец фитиля вставляешь в сосиску, то есть в набитую горючим песком кишку, фитиль кладешь на землю... ну или на мостовую прямой линией, свободный конец поджигаешь. И мчишься подальше.

— Прячешься, — вставил Чшанка.

— Прячешься, да. Огонек по фитилю бежит. Так, не быстро — не медленно. — Керен, все еще сидящий на корточках, указательным и средним пальцами стал «шагать» по камню, изображая идущего человечка. — Пока он до сосиски дойдет, успеешь спрятаться. А как дойдет, так оно и того... рванет.

— Что рванет? — спросил северянин насмешливо.

— Всё! — рявкнул на него Чшанка. — И не кривляйся тут, дылда! Взорвется оно! Разнесет все, что рядом, к...

— На мелкие кусочки, — заключил Керен.

Как и после заявления карл о том, что джигу приводят в движение пускаемые ею ветра, да еще и огненные, воцарилась тишина. От шатров сзади доносились приглушенные голоса северян, иногда ветер шелестел в развалинах баррикады у ворот Универсала, вздымал мелкие снежные смерчи среди черных прогоревших бревен и обломков мебели.

— Ну хорошо, рванет оно все, что рядом, на мелкие кусочки. Но обязательно этот подкоп делать? — заговорил, наконец Хуго Чаттан. — Почему бы, если так, сосиски ваши просто рядом с воротами не положить?

— Не-е, так ничего не получится... — протянул Керен. — Сила от взрыва в эфир уйдет.

Торонкан, которому, видимо, надоели малопонятные речи заносчивых недоростков, раздраженно теребил:

— Эфир! Сколько раз слышал, а так и не постигаю. Что оно такое: эфир? То говорят — воздух, то — эфир! Окаянство какое-то! В чем разница?

— Воздух — это то, что вокруг нас. Вот это вот... — Керен растопыренными пальцами помахал перед своим лицом. — Прозрачное вот это, понимаете, уважаемый? Тут батя с мастером Лейфой и великим чаром были согласны — это, скорее всего что-то вроде подземного газа, который мы в емкости закаливаем.

— Так газ воняет, — возразил Хуго.

— Подземный — да, воняет. Наверное, потому, что загрязнен всякими веществами, перегноем всяким, навозом, гнилью — всем тем, из чего земля состоит. Если такого газа надышаться, то отравишься и помрешь. Один славный карла и помер, в самом начале, когда мы еще только учились газ добывать. А надземный газ, который воздух, — он чистый, прозрачный. Мы им дышим. Он, значит, наоборот, животворен.

— Ну хорошо, а эфир что такое?

— А эфир — это... — Керен, выпрямившись, широко развел руками. — Это все вокруг. Пустота между твердыми предметами. Пространство. Батя полагал, что он живой и передает наши голоса.

Торонкан аж сморщился.

— Чего?

— Вот вы, уважаемый, болтаете, губами и языком двигаете, производите, будем говорить, упорядоченные звуки — почему мы вас слышим? Как эти звуки в наши уши попадают из вашего рта? Батя полагал: их эфир передает, он как бы вслед за вами, одновременно с вами их повторяет.

— Что-то я не... — начал Чаттан, но Керен, воодушевившийся этой темой и разглагольствовавший теперь без смущения, звонким голосом перебил:

— Да-да, присутствует в этом на первый взгляд противоречие. Казалось бы, если «повторяешь» — значит, не сразу. Как эхо в пещере: сначала шум какой-то, а уж после его эхо подхватит и давай повторять. Вот так и здесь... Но все же не так. Эфир те слова, которые ты как бы в своем рту, ну или прямо перед своим лицом говоришь, подхватывает и повторяет в уши других, тех, с кем ты говоришь, — повторяет им сразу в то мгновение, когда и ты эти слова сказал. Такое вот мгновенное эхо выходит. А взрыв от горючего песка, он тоже эфиром передается. Эфиру в месте взрыва больно становится, и он там как бы содрогается, корчится. И разрушает твердые предметы, которые рядом. Корчи эфира можно направить в нужную сторону. Ну это как если бы я вас ножиком тюкнул в правый бок, то вы бы тогда отскочили влево. Для того чтобы эфир именно ворота сломал, а не просто содрогнулся по всей площади — для этого и нужно взрывные сосиски под ворота подложить. Вообще это… Трудная это материя для понимания.

— Да уж, хитро, — согласился Торонкан. — Ладно, поверю вам. Хотя если меня кто ножиком в правый бок тюкнет, так я не просто влево отскочу, я в ответ правой рукой так наверну, что...

— Правильно! — подхватил Керен. — Потому и нужно убежать прежде, чем огонек по фитилю достигнет зарядной сосиски. Эфиру в этом месте больно станет, он на тебя обидится и может ударить в ответ. Надо спрятаться от него на время, пока он не успокоится. Эфир — он отходчивый, наверное, оттого, что большой, вроде как всеобъемлющий. И потому он добродушный, ленивый тихоня — быстро успокаивается и зла на тебя не держит.

— А все одно выбора нет, — сказал Торонкан. — Значит, будем эфир содрогать. Но у меня еще другой вопрос, попроще. Как это все сделать? К воротам же не подступиться. Нет, может, ночью к ним и подлезешь, но пока будешь камни выворачивать да копать — точно услышат внутри. И тогда чары из окошек заклинаниями тебя закидают, и кибздыц тебе... — он повернулся к Хуго и пояснил: — Это наше северное слово такое. Означает — полный...

— Значит, нужно шум устроить, чтоб не услышали, — возразил Чаттан.

Создавалось впечатление, что Эрик и Гело Бесон так и сидели на сундуках, не шевелясь, с тех самых пор, как Хуго с Торонканом и карлами пошли на площадь. Как только накрывающий вход полог лег на свое место, Чаттан, встав перед лавкой, решительно заговорил:

— Карлы обещают джигу запустить. Для этого на краю площади нужен короткий настил, наклонный. Джига с него подскочит ввысь... — Хуго провел ладонью снизу вверх, показывая предполагаемый прыжок деревянной птицы. — Полетит к пирамиде. Сейчас снова в квартал карл придется идти. Нужно отыскать мастерскую Доктуса Савара, там у него должна быть манна. Далее, когда джига долетит почти до стены пирамиды, на высоте балкона необходимо будет перекрыть этот... клапан, то есть закрыть манну, тогда джига пукать перестанет, пролетит еще чуток и упадет на балкон. Понимаете? Эти двое, — он указал на стоящих рядом братьев, — обещали все так рассчитать, птицу так направить, чтоб она прямиком до балкона долетела. На ней должны отправиться трое самых лучших, самых сильных и ловких воинов. Самых-самых, каких найдем. У них будут такие мешочки с песком и фитилями. Фитили — это веревки особые. Воины должны убить охрану на балконе и дальше спускаться через пирамиду вниз. При этом поджигать фитили и бросать мешочки перед собой. Те будут взрываться. Это значит — огонь и грохот на всю Гору Мира. Как только джига взлетает, карлы с четырьмя воинами, у которых будут большие шиты, подбираются к воротам. То есть делать все ночью надо. Они вырывают из-под ворот два камня, копают норки, кладут туда другие мешочки с фитилями, поджигают. Пока они этим заняты — воины их и себя щитами прикрывают, на случай если из окон заметят. Но будем надеяться, что ночью, да из-за шума, который поднимут те, кто на балкон полетят, их никто не услышит и не заметит. Карлы утверждают, что от взрыва эфир содрогнется и ворота своротит. Тогда внутрь и прорываемся. Все.