— Их просил принести окружной прокурор.

— Зачем они ему понадобились? — удивился адвокат.

— Он хочет предъявить их присяжным.

— А что это за часы? — поинтересовался Мейсон, продолжаядержаться непринужденно.

— Это часы из моей гостиницы.

— Часы, которые с помощью колокольчиков оповещают о времени?— уточнил адвокат.

— Верно, — ответила хозяйка гостиницы. — Но делают они этотолько днем.

— Только днем? — переспросил Мейсон. Та кивнула головой.

— Да. В Мексике люди любят слушать бой часов днем, а ночьюони предпочитают спокойно спать.

— И что, эти часы ночью не работают?

— Они электрические, — пояснила сеньора Мигуериньо. — Вотздесь, сбоку, есть переключатель. Если вы не хотите, чтобы часы отбивали время,достаточно повернуть его вот так, и часы будут идти бесшумно.

— Вы хотите сказать, что когда вы поворачиваетепереключатель, колокольчики перестают звонить?

— Совершенно верно. Как только вы повернете переключатель,колокольчики перестают двигаться, пока вы не повернете его обратно. Когда я идуспать, то, прежде чем лечь в постель, отключаю музыкальный механизм, иколокольчики больше не звонят. Утром же, когда наступает время просыпаться, яснова его включаю, и весь день часы исполняют свою нехитрую мелодию.

— И поэтому окружной прокурор захотел увидеть эти часы?

— Верно. Окружной прокурор покажет их присяжным, а затемпередаст их в суд как вещественное доказательство, а мне купят новые, чтобызаменить эти. Я сказала им, что я бедная вдова и не могу позволить себе купитьновые часы. Я не могу отдать эти часы и остаться совсем без часов. Посудитесами, как управлять гостиницей без часов?

— Да, конечно, это невозможно, — согласился Мейсон.

— Ну, — сказала она, — итак, мне нужно идти к окружномупрокурору. Он велел мне прийти сразу же, как только начнется перерыв, потомучто он хочет обсудить со мной мои показания. Мне придется давать показания, вкоторых этим часам отведена существенная роль.

— Ясно, — проговорил Мейсон. — Не будем вас задерживать,пойдем пообедаем.

— Приятного вам аппетита, сеньор.

— Благодарю вас.

Мейсон, Делла и Пол Дрейк повернулись и продолжили свой путьпо коридору.

Дрейк пробормотал что-то невнятное, а Делла обеспокоеннопрошептала:

— Неважные дела, шеф.

— Приятного аппетита, — с сарказмом повторил Мейсон словасеньоры Мигуериньо.

Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит уселись на диван в кабинете,расположенном в конце зала ресторана.

— Я не могу есть, — проговорила Делла. — Дела простоужасные.

Мейсон с неизменной улыбкой на лице обратился к ней:

— Делла, возьми себя в руки. Люди вокруг наблюдают за нами ихотят знать, о чем мы беседуем и что мы чувствуем. Держитесь веселее,увереннее, шутите, но рассуждайте о происходящем так, чтобы никто за соседнимистоликами нас не слышал.

— А что, собственно, происходит, Перри? — спросил Дрейк.

— Я не уверен, что сам знаю это, — ответил Мейсон. — Боюсь,показания Скенлона здорово поколебали мнение присяжных. Я думаю, этотсвидетель…

— Неужели ты исключаешь возможность того, что Гарвиндействительно позвонил своей первой жене, затем сел в свою машину и отправилсяк Океансайду?

Мейсон сказал:

— Думаю, по глупости Гарвин вполне мог воспользоваться своеймашиной и куда-нибудь отправиться. За долгую практику ведения перекрестныхдопросов многих людей обостряется чувство на то, когда человек говорит правду,а когда лжет. Теперь я признаю, что, пока я при допросе ставил Скенлона вневыгодное положение и пока у полиции не было возможности влиять на него,Скенлон говорил правду, и я это чувствую. Давайте предположим, что у него былинекоторые трудности при опознании мужчины, который разговаривал по телефону всоседней кабине. Но как бы то ни было, он не сомневается в том, что этотразговор имел место, а я по собственному опыту знаю, что стена междутелефонными кабинами тонкая, как бумага. У полиции уже сейчас должен бытьдокумент, подтверждающий телефонный звонок, целью которого, по всейвероятности, был разговор с Эзел Гарвин. Рассуждаем дальше. Предположим, что изкабины вышел не Гарвин. Кто еще в гостинице мог заказать разговор с ЭзелГарвин?

Если смотреть под таким углом, — признался Дрейк, — труднопредположить, кого еще могла интересовать эта особа.

— Я пришел к выводу, — продолжал Мейсон, — что слабым местомв показаниях Скенлона было обстоятельство, что он не видел соседнюю телефоннуюкабину. Поэтому я сосредоточился на этом факте. Однако заметьте, что я былдостаточно осторожен, чтобы наваливаться на него в самом начале допроса.Фактически я разорвал самое слабое звено в цепи показаний.

— На мой взгляд, — проговорил Дрейк, — когда миссис Гарвинвыйдет давать показания и заявит, что ее муж был с ней всю ночь, присяжныебудут склонны поверить ей.

— Конечно, — сказал Мейсон, — так оно и было бы, если бы неодно обстоятельство. Она зафиксировала время по звону колокольчиков в часах и…

— Разве она не говорила, что смотрела на свои часы?

— Говорила, однако она определенно утверждает, что слышалазвон колокольчиков. Теперь предположим, что часы не звонили. Тогда выходит, чтоее показания — липа.

Глядя на беседующих, можно было с уверенностью сказать, чтоони ведут чрезвычайно серьезный разговор. Вдруг Мейсон откинул назад голову ирассмеялся. Пол и Делла с удивлением уставились на него.

— Улыбайтесь, по крайней мере, — прошептал он. — Пусть думают,что мы шутим о чем-нибудь. — Затем он продолжил прерванный разговор: — С другойстороны, серьезным фактом для определения нашей позиции является то, звониликолокольчики часов или нет, и это полностью зависит от показаний сеньорыМигуериньо. Вообще все зависит от того, что она думает говорить. Она ведь моглаи забыть выключить музыкальный механизм часов, когда шла спать. Если бы толькоя не отправился спать в тот вечер в десять часов, если бы я задержался еще хотябы на полчаса, я бы мог знать, правдивы ее показания или нет.

— Остается уповать на ее чистую совесть, — заметил Дрейк инеожиданно добавил: — Вы извините меня, пожалуйста, мне нужно поговорить сосвоим человеком.

Один из оперативников Дрейка стоял в дверном проеме,рассматривая обедающих.

Дрейк поднял руку и, помахав ему, пояснил Мейсону: