После того как 16 декабря 1937 года Имперское министерство финансов утвердило размеры финансирования института, Карл Дим направился в Лозанну, чтобы перевезти в Берлин первую часть архивов Кубертена. Для этого не потребовалось вести длинные переговоры, так как завещание Кубертена было для МОК обязательным к исполнению документом. В итоге официальное открытие Международного олимпийского института без каких-либо проблем произошло 9 февраля 1938 года. Теперь от МОК требовалось согласие на то, чтобы национал-социалистическая Германия являлась официальной преемницей всего духовного наследия Кубертена. Речь шла не о документах, а об общей совокупности идей, положенных в основу олимпийского движения. Выполнение этого задания в очередной раз было поручено Карлу Диму, которого в марте 1938 года послали на заседание МОК, проходившее в Каире. На этот раз успех не во всем сопутствовал ему. Поначалу тон на заседании задавала прогерманская группировка, в которую входили граф Байе-Латур, Зигфрид Эдстрём, Эйвери Брэндедж и т. д. Но в итоге удалось добиться только формального разрешения на издание «Олимпийского обозрения». Поскольку как раз во время заседания МОК произошел аншлюс Австрии, то Карлу Диму не удалось убедить абсолютно всех, что «Германия с се миролюбивыми целями должна стать центром всего олимпийского движения». Но национал-социалистической прессе это обстоятельство не помешало подать информацию исключительно в выгодном для себя свете.

Международный олимпийский институт начал свою деятельность в апреле 1938 года. В то же время Карла Дима официально назначили директором этого учреждения. Несмотря на то что финансирование института происходило но линии имперского правительства, предпринимались многочисленные попытки изобразить его как совершенно независимую от национал-социалистов структуру. Если говорить о конкретной деятельности Дима на посту директора института, то она в основном сводилась к выпуску журнала «Олимпийское обозрение», большую часть статей в который он сам и писал. Эти материалы были посвящены истории спорта, спортивно-практическим темам, популяризации наследия Кубертена. До апреля 1943 года журнал выходил раз в квартал. Затем раз в полгода. Последний его выпуск увидел свет в октябре 1944 года. На тот момент здание Международного олимпийского института очень сильно пострадало от воздушных налетов. В огне погибли многие рукописи Кубертена, документы и фотографии, относящиеся не только к Олимпиаде 1936 года, по и другим играм. В своей послевоенной книге «Жизнь, посвященная спорту» Карл Дим сообщал читателю, что, «продолжая олимпийскую деятельность даже в годы войны, я предпринимал множество зарубежных поездок». Эта информация не совсем соответствовала действительности. Да, Дим в годы Второй мировой войны много раз бывал за пределами Германии. Но ни в одной из этих поездок он не был в качестве директора Международного олимпийского института. Представляется весьма интересным, как и почему Карл Дим выезжал за рубеж.

В период между тем, как Карл Дим стал директором института и началась Вторая мировая война, очень сильно поменялся внешнеполитический статус Германии. Произошла также радикализация внутренней политики. Национал-социалистический режим взял курс на складывание «великогерманского рейха», что означало присоединение части европейских территорий. Аншлюс Австрии, присоединение Судетской области, аннексия остатков Чехословакии, которые в рамках рейха стали протекторатами Богемия и Моравия сопровождались усиленным преследованием евреев. Казалось бы, Германия вновь оказалась в международной изоляции. В этой ситуации как гром среди ясного неба вновь было заявлено о возможности проведения Олимпийских игр на территории Германии. Спорт вновь предполагалось использовать для внешнеполитических целей.

Проблема заключалась в том, что 9 июня 1937 года Международный олимпийский комитет постановил провести зимние Олимпийские игры 1940 года в японском городе Саппоро. Однако Япония оказалась втянутой в продолжительные и кровопролитные военные действия, которые она вела против Китая. Когда вооруженый конфликт принял форму войны, то олимпийские представители Японии отказались быть страной, принимающей игры. Сразу же после этого было решено, что зимняя Олимпиада будет проводиться в Санкт-Морице (Швейцария), который уже давно рассматривался в качестве «запасной площадки». Но тут начался конфликт, который ранее не имел аналогов в истории Олимпиад. На повестке дня оказался вопрос о «любителях» и «профессионалах». Здесь столкнулись интересы Международного олимпийского комитета и Международного лыжного союза. Многие лыжники, которые могли принять участие в Олимпиаде, работали либо преподавателями физкультуры, либо воспитателями в спортивных клубах, а потому их нельзя было рассматривать в качестве спортсменов-любителей. Швейцарские устроители Олимпиады прекрасно понимали, что лыжный спорт был основой всех зимних игр, а потому предложили все-таки провести соревнования, но не выдавать по их итогам именно олимпийских медалей. Как оказалось, этот компромисс никого не устраивал. И меньше всего он устраивал Третий рейх, спортсмены которого могли претендовать на определенное количество медалей именно в лыжных видах спорта.

Как результат Германия пригрозила бойкотом зимних игр. Отсутствие сборной Германии, которая провозгласила себя «мировым центром всего олимпийского движения», фактически означало срыв всех игр. В этих условиях граф Байе-Латур направил 21 апреля 1939 года в Швейцарию письмо, в котором сообщал, что если в Санкт-Морице не будет проведено полноценных лыжных соревнований, то не исключалась возможность переноса места проведения зимних игр. Из Швейцарии не слишком-то спешили с ответом. Он пришел только две недели спустя. В нем сообщалось, что Швейцария была готова отказаться от приема зимней Олимпиады. Граф Байе-Латур пребывал в растерянности — он ожидал совершенно другого ответа. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, он обратился к Карлу фон Хальту с просьбой рассмотреть возможность проведения Олимпиады на территории Германии. Фон Хальт в срочнейшем порядке информировал об этом предложении имперскую канцелярию и Имперского руководителя спорта. Гитлер воспринял это как «подарок небес». С одной стороны, новая Олимпиада (пусть только зимняя) позволяла выйти из изоляции, так как британское правительство Чемберлена объявило об окончании «политики умиротворения». Шансы на успех были весьма велики, так как в Международном олимпийском комитете, как никогда, были сильны уже не скрывавшие своих симпатий к Германии Байе-Латур, Эдстрем и Брэндедж. Они даже были готовы отказаться от гуманистических принципов олимпийского движения в пользу складывания нового движения, контролируемого «олимпийской Германией».

Но даже в этой обстановке игры 1940 года могли быть проведены на определенных условиях. Гитлер никак не хотел, чтобы на них в качестве самостоятельной команды была представлена чешская сборная. Однако МОК настаивал на противном. Окончательное решение по «чешскому вопросу» (в его спортивном разрезе) намеревались вынести в июне 1939 года на заседании МОК, которое должно было проходить в Лондоне. До этого же казалось, что Гитлер не был готов пойти на компромисс. Как не покажется странным, но позицию фюрера смог изменить генерал Вальтер фон Райхснау, который в тот момент был членом МОК. Именно он уговорил Гитлера хотя бы на время предоставить чешской команде внешнюю независимость. После этого немецкая делегация могла спокойно направляться на переговоры в Лондон.