Это просто. Но вот переименование в 1879 году площади или улицы д’Анфер, то есть Адской, в площадь и улицу полковника Данфер выдает незаурядное остроумие местных властей (и там и тут «данфер») и их приверженность к исторической традиции. А вот откуда взялось первоначальное название д’Анфер – это уже сложнее. Скорее всего, это все те же вариации по сходству звучания, только более древние. Во времена римской колонии улица эта, загородное продолжение нынешней улицы Сен-Жак, называлась виа Инферьор. Вполне естественно от латинского Инферьор (французского Анферьор) было прийти к французскому Анфер. Но легенда настаивает на том, что название это восходит к замку Вовер и «дьяволам Вовер», от которых осталось во французском языке это раздраженно-наивное «шел бы ты к дьяволу Вовер». Легендарный замок Вовер стоял тут неподалеку, в унылой низине, между склонами горы Святой Женевьевы и горы Парнас (мон Парнас). Он был построен в конце X века Робером Благочестивым, но скоро был им заброшен и служил приютом разбойникам и бродягам. Поговаривали, что тут водятся черти, в общем, настоящая преисподняя (анфер).

Рассказывали даже, что в замке проживал и король Филипп I, тот самый, что в конце XI века ни за что ни про что бросил свою прекрасную жену Берту Голландскую и женился на Бертраде де Монфор, за что три года спустя, в 1095 году, был отлучен от церкви. Вот тут я хотел бы, если будет позволено дилетанту, вступиться за короля Филиппа, потому что, на мой взгляд, ни с какой чертовщиной его семейная жизнь не была связана, даже если и вправду живал он в замке Вовер и даже был отлучен от церкви. Заступничество свое считаю уместным не только потому, что все эти подозрения навеяны средневековыми предрассудками и не выдерживают солидной проверки, но и потому еще, что король Филипп I был нам почти что земляк, так как был он первенцем дочери киевского князя Ярослава Мудрого Анны Ярославны и ее мужа, французского короля Карла I. Конечно, Филипп I допускал в жизни ошибки и унаследовал – скорей всего, по материнской линии – недюжинный любовный темперамент (кстати, у матери его были с Ватиканом сложности совершенно по такому же поводу). Однако, как и отчим его Рауль, Филипп с церковью вскоре помирился (уже в 1104 году) и, более того, помирился с единоутробным братом, сыном Рауля. Отчим надолго оставил его малолетним сиротой на троне, умыкнув его мать-регентшу. Правил Филипп Францией непривычно долго и жил долго, а за такой срок чего с человеком не случится.

Что же касается замка Вовер, то позднее король Филипп-Август, строя укрепленную стену вокруг Парижа, предпочел даже оставить дурной репутации замок за чертой города. А еще позднее поселились в этих местах благочестивые братья ордена святого Бруно и ордена святого Людовика, и жили там мирно, и процветали до самого 1792 года, ну а в 1792 году сами знаете что случилось. Еще больше святых братьев и сестер селилось (да и нынче живут и трудятся) на улице Данфер-Рошро, в монастырях, аббатствах, богадельнях этой таинственной улицы, которая идет на северо-восток от площади Данфер-Рошро к бульвару Порт-Рояль и к бульвару Монпарнас.

От площади Данфер-Рошро, как от площади Звезды (но поскромней, конечно, поскромней), расходятся лучами семь бульваров, авеню и улиц. Каждый «луч» представляет интерес для прогулок, но я хотел бы отправиться к северо-востоку, по авеню Данфер-Рошро. У меня есть на то личные причины, и я в свое время их непременно раскрою. Прогулку предлагаю начать на нечетной стороне улицы, а обратно пойдем по четной. Итак, дом № 83 – дом, как все другие, но за фасадом его скрывается (да, именно скрывается, ибо она вся такая потаенная, эта улица, за заборами ее и фасадами – другая, то провинциальная, то монастырская, то больничная жизнь) – так вот, за фасадом скрывается целый, вполне укромный аристократически-провинциальный городок. По сторонам аллеи тут идут особнячки и мастерские художников, иные из них, скажем, особняк Фонтен, представляют интерес как первые образцы модерна начала века.

В доме № 79 в 1925 году открылся русский «Союз молодых писателей и поэтов», который в эмигрантских газетах иногда попросту называли «русским клубом». В эмиграции часто повторяли шутку популярной юмористки Надежды Тэффи: «Что означает это сборище старых евреев на улице Данфер-Рошро? Это собрался на заседание «Союз молодых русских поэтов». Конечно, это шутка – поэты «незамеченного поколения» в ту пору все-таки были молоды, да и кто отличит в Париже русского еврея от грека, алжирца, француза или итальянца? Но русские евреи среди этих поэтов, конечно, были, и полтора десятка лет спустя они сгорели в печах нацистских крематориев: Юрий Мандельштам, Миша Горлин, Юрий Фельзен, Раиса Блох…

Культурная жизнь эмиграции была в ту пору очень напряженной, и в этом можно убедиться по старым афишам «русского клуба» на улице Данфер-Рошро. Здесь читали свои новые произведения Ходасевич, Зайцев, Тэффи, Шестов, Шмелев, Берберова, Георгий Иванов, Терапиано… Бальмонт председательствовал здесь на конференции о творчестве Фета, Цветаева целый вечер читала стихи о Белой армии (и успех был шумным). Позднее редакция журнала «Версты» провела здесь диспут на тему «Культура смерти в русской революционной литературе». В дискуссии приняли участие Бунин, Бальмонт, Адамович, Зинаида Гиппиус, Мережковский, Алданов, Цветаева, ее муж Эфрон, Ходасевич, Зайцев. А председательствовал литературовед князь Святополк-Мирский. Позднее он стал просоветским, уехал в Москву и был там, конечно, убит. То же случилось с Эфроном да, собственно, и с Цветаевой тоже, впрочем, лучше не вспоминать, что было с этими людьми позднее. На дворе апрель 1926 года, остановим стрелки часов – и пойдем дальше.

За фасадом дома № 7 по Данфер-Рошро также скрывается поселок художников – четырнадцать мастерских в перестроенной старинной конюшне почтовой станции заставы д’Анфер. За стенами дома № 71 находится монастырь «Девушек Доброго Пастыря». Раньше тут была община падших женщин, ставших на путь исправления и искупления, потом монахини ордена святого Фомы из Вильнева стали продолжать ту же работу возвращения падших женщин на истинный путь. В последние десятилетия здесь занимаются и помощью умственно отсталым детям. За стенами Данфер-Рошро, в тиши – дела милосердия, братской любви, сострадания… Во дворе этого дома можно, кстати, полюбоваться водонапорной башней, принимавшей воду из Ранжиса с 1624 года.

Перейдя на четную сторону авеню, в доме № 68 можно увидеть еще один монастырь, основанный в 1620 году святым Франсиском Сельским и святой Жанной де Шанталь. Здесь же находится магазин «Монастырские промыслы», где продаются предметы, изготовленные руками монахинь. В соседнем особняке XVIII века, принадлежавшем маркизу Лотреку, располагается «приемный дом» католической ассоциации помощи молодым девушкам. В домах № 70–76 раньше находилась основанная еще в 1650 году семинария для подготовки священников. Сохранилась тут построенная в 1655 году часовня Святой Троицы и Младенца Иисуса. В доме № 88 работает религиозный «орден помощи слепым девушкам». Когда-то в поместье, которому принадлежали все эти дома, жили Шатобриан и его жена: мадам де Шатобриан, умершая в 1847 году, похоронена под алтарем здешней часовни. Больница, основанная мадам де Шатобриан, и дом для престарелых священников тоже размещаются в зданиях бывшего поместья. Но конечно, самая большая больница занимает помещение бывшей семинарии, в домах № 70–76. Это детская больница Сен-Венсан де Поль. Для меня это одно из самых памятных зданий Парижа, ибо именно здесь в солнечный майский денек 1982 года родилась моя дочка. Пожалуй, это и был самый счастливый день моей парижской жизни, как мне забыть это старинное здание, этот двор с телефоном-автоматом, по которому я сообщил счастливую весть в Москву. Помню, я уже снимал халат в коридоре после посещения жены, и тут в коридор вышел покурить молодой дежурный врач, который неожиданно заявил мне, что мне не следует, пожалуй, уходить, потому что роды уже начинаются.