– Договорились.

Они оба, не сговариваясь, подались навстречу друг другу, но тут же, сообразив, что это слишком, разом отпрянули. И озаренно улыбнулись, понимая, что у них еще все впереди.

* * *

Прокурор добродушно улыбался, но Антон Борисович не позволял себе расслабляться. Ваня Полотняк с детства отличался мягкостью характера, но и тогда это не означало его безобидность. Он мог долго терпеть неприятельские ужимки, но в конце концов взрывался, и обидчикам приходилось туго под его большими и совсем не мягкими кулаками. В юные, а в последующем и зрелые годы он сохранил добрые и великодушные черты характера, но развил в себе умение быть жестким, решительным, а порою и беспощадным. Он умел изворачиваться и хитрить, мог быть коварным. А иначе бы он не смог стать районным прокурором и продержаться на своем месте целых четырнадцать лет.

– Антон, у меня к тебе просьба, – издалека, как бы невзначай сказал он. – Племянница хочет машину новую взять, небольшую, тысяч за двадцать, не больше. «Тойота» ей нравится. Как бы с кредитом ей поспособствовать?

– Что ж, оформим беспроцентный кредит, без завышенной страховки.

Конечно же, Окулов понимал, что к чему. Он находился в зависимости от прокурора, и тот этим умело пользовался. Так это дело житейское, старинный совдеповский принцип «ты мне – я тебе» со временем лишь видоизменился, но вовсе не утратил своей актуальности.

– Лет бы на десять. А то зарплата у нее небольшая…

– Как скажешь… Ты же не для этого меня вызвал.

– Нет, конечно. Так, к слову пришлось… Водичка у тебя в аквариуме пресная оказалась. Проба подтвердила, – как о чем-то незначительном сказал Полотняк.

– Конечно, пресная. Иначе и быть не могло… Я, конечно, понимаю этого Сизова, он своего родственника защищает, но нельзя же на порядочных людей клеветать.

– Его тоже, кстати сказать, оклеветали.

– А кто тебе об этом сказал? – не преминул заметить Окулов.

– Ты сказал, подруга твоего сына подтвердила… Это клевета, Антон, это уголовное дело, – выразительно посмотрел на него Полотняк.

– Но мы же старые друзья.

– Потому я и не дал ход этому делу. И с Сизовым поговорил. Не я лично, но это не суть важно. В общем, дали ему понять, что не стоит под тебя копать… Но и ты от него отстань. Парень он толковый, нужным делом занимается. А конфликт между вами создает какой-то нездоровый ажиотаж… Ну, ты меня понимаешь.

– Понимаю. И к Сизову претензий не имею.

– Вот и ладненько, – благодушно улыбнулся прокурор. – А то ведь он парень с норовом. И с полномочиями. Какие-никакие, а полномочия. Может продолжить собственное расследование. Думаешь, я задержусь в этом кресле, если начальство узнает, что я убийцу покрываю?

Окулов и не придал бы последней фразе особого значения, если бы не внимательный взгляд старого друга. Он смотрел на него беззлобно, но прокурорски проницательным взглядом – цепко и глубоко, до самых глубин души.

– Убийцу? – похолодел Антон Борисович. – Ты сказал, убийцу?!

– Разве я это сказал? – виновато, но вовсе не покаянно спохватился Полотняк.

– А разве нет?.. Если ты подозреваешь меня в убийстве, так и скажи. А ты ярлык уже на меня вешаешь.

– Успокойся, Антон, не надо. Ну, оговорился по глупости… Какой же ты убийца? Я тебя давно знаю.

– Вань, а давай начистоту. Ты мне скажи, если в чем-то меня подозреваешь.

– Ну, как бы тебе сказать… Помнишь, ты показывал мне рыбку такую красивую, яркую, ты ее, кажется, клоуном называл.

– Да, амфиприон-клоун…

– Морская же рыбка?

– Ну, допустим.

– А кто предупредил тебя, что к тебе из РОВД едут с постановлением на обыск? Я предупредил. И про их версию сказал… Потом рыбки у тебя дохнуть стали… Скажи, подменил воду в аквариуме, а? Только начистоту, хорошо?

Полотняк умел смотреть так, что стрелка душевного компаса поворачивалась на полюс правды. К тому же с ним можно было говорить начистоту.

– Да, я подменил воду, – признался Антон Борисович. – Но я Эльвиру не убивал! И в аквариуме тоже не топил!..

– Зачем тогда воду слил?

– А чтобы вопросов ко мне не было. Нет воды, нет вопросов.

– Логично. Человек ты умный, практичный, ты мог сделать такой ход… Верю я тебе, Антон, верю. И не бери в голову, нормально все. А кто убил твою жену, мы разберемся…

– Зачем разбираться? Ясно же, кто это сделал. Теплицын ее убил. Я собственными глазами видел, как она с ним уезжала. А как возвратилась, не видел… Да он же сам в том признался!

– Признался. Но от показаний уже отказался… Я назначил нового следователя по этому делу, будем разбираться. А виновен он или нет, установит суд.

– То есть, как ты нового следователя назначил? А старый?

– Старый отказался.

Антон Борисович знал следователя, о котором шел разговор. Очень хорошо знал, и с положительной для себя стороны. Альберт Денисович был полностью согласен с ним в том, что Эльвира пострадала от рук Ильи Теплицына, поэтому расследование вел с особым пристрастием. А Полотняк взял да заменил его. Плохой знак. Неужели он действительно думает, что Антон Борисович и впрямь убил свою молодую и любимую жену?

Этап с новой партией арестантов прибыл в половине восьмого вечера, но Андрею это время не показалось поздним. Во-первых, он заступил на сутки дежурным помощником начальника следственного изолятора. А во-вторых, свидание с Викой на сегодня не назначено – по той простой причине, что вчера вечером он с ней и не свиделся. Не пришла она к кинотеатру. Больше часа он ее ждал, а она так и не появилась. Видно, передумала. А номер ее сотового телефона он узнать не удосужился.

– Давай, пошел! Быстрей, быстрей!

Начальник караула, как обычно, нагнетал страсти. Но сегодня это происходило без обычных для данного случая руко– и дубиноприкладств. Во-первых, этап маленький, всего-то шесть человек, а во-вторых, капитан Репняк знал, что Андрей не очень жалует ничем не оправданную грубость и тем более жестокость. Репняк считал себя крутым парнем, но с Андреем считался, и это не то чтобы его радовало, но вселяло некую удовлетворенность и добавляло уверенности в себе.

Первым из автозака выскочил низкорослый мужичок с приплюснутым сбоку лицом и непомерно большими ушами. Не оглядываясь по сторонам, придерживая рукой котомку, вприпрыжку пересек двор, скрылся в дверях «вокзала». Вслед за ним из глубин «воронка» вынырнул такой же невысокий, но непомерно широкий в плечах мужчина лет сорока. Огромные залысины на крепкой вытянутой и расширяющейся книзу голове, мощный лоб, выпирающие и низко нависающие над глазами надбровные дуги, широкий искривленно-приплюснутый нос, сильная, как у неандертальца, челюсть и массивный подбородок. Он низко опускал голову, но Андрей все же сумел разглядеть на его лице признаки, выдающие в нем кавказца. Руки огромные, длиною чуть не по колено, внешние стороны ладоней густо поросли волосами, или, лучше сказать, шерстью.