Моими клиентами по дезинсекции были также отели… Поскольку я обслуживал эти отели, однажды меня вызывает представитель «Банка Нидерландов», который занимался отелем Таон в Пире, отелем, который я уже обрабатывал. Он говорит мне: «Так и так, мы хотим купить отель в Пунааниа, но нужно, чтобы вы дали нам экспертную оценку, есть там термиты или нет. Не нападают ли на него термиты». Они уже вложили 5,6 миллиона полинезийских франков задатка.

Господин Лебиан, который помимо прочего был экспертом в Ventas и давал мне советы, сказал: «Господин Мейссонье, если «Банк Нидерландов» приглашает вас как эксперта, сделайте работу на совесть. Потому что если они платят, вы говорите, что термитов нет, и потом они их обнаруживают, будьте осторожны: вас обвинят в растрате! Будьте осторожны!» Так что я провел эту экспертизу очень тщательно. В этом отеле было двадцать бунгало. В каждом бунгало нужно было проколоть все деревянные части каждые сорок сантиметров, сделать квадратное отверстие, вырезать кусочек дерева, поставить на нем номер бунгало и отправить его во Францию к Solve на экспертизу. Так вот, я туда пошел. Первое бунгало, квадратное отверстие, я прокалываю, вынимаю кусочек справа, оп! поражено термитами! Другое бунгало — термиты! Тут термиты! Там термиты! Я вырезаю кусочки дерева, бззззз… выпилено. Я отмечаю помер бунгало и отправляю все это во Францию к Solve: это гарантия. Там вам сразу скажут, обработано это или не обработано против термитов. Результат из Франции: отрицательный, не обработано. И поэтому они не купили. Мэтр Лежён, нотариус в Паиете, занимавшийся этой продажей, вызвал меня через своего клерка, господина Дарра, алжирского француза, которого я хорошо знал. Сегодня контора Дарра — самая большая контора в Нумеа. Он у меня спрашивает: «Сколько вам заплатили за эту экспертизу?» Я ответил: «12 тысяч франков». «Невероятно, из-за этой экспертизы стоимостью 12 тысяч франков вы сорвали продажу на 80 миллионов полинезийских франков». Я ему ответил: «Мэтр, мне полностью доверяют управляющие отеля Таон, я не могу их обмануть».

В конце концов дело с дезинсекцией пошло хорошо. Я был известен в городе. И таким образом позднее, в 1965 году, в числе моих клиентов появился Экспериментальный атомный центр.[55] Муруроа! Полковник вызвал меня, говорит мне: «Так и гак, господин Мейссонье, скоро приедет господин Мессмер, министр обороны. Через две недели не должно остаться ни единой мухи». Я сказал: «Что касается мух, мы не можем дать гарантию на много дней». Действительно, при дезинсекции нельзя дать гарантию по мухам, как по тараканам или муравьям. Обычно мы давали год гарантии. Но тут, смотрите-ка, речь идет о мухах. Если вы бросите мясо, они размножатся меньше чем за неделю. Нужно постоянно обрабатывать и держать помещения в чистоте. Зная, что я поеду заниматься Экспериментальным центром, предприятие «Больших Работ на Востоке» обращается ко мне: «Вы поедете на Муру по заказу армии? По такому случаю обработайте также наши бараки и офисы».

Я сказал: «Хорошо, договорились». Я беру восемь дней. Это был и просто случай съездить на Муруроа. Я был доволен. Вам оплачивают поездку: вы можете посетить интересные места. Вас кормят, селят. Я купил у господина Лебиана — который работал также с Shell — двести литров Dieldrex. Это очень концентрированное средство. Скажем так, пятидесяти литров мне было более чем достаточно, их точно хватало. Один, два литра этого средства наливали на сто литров воды или мазута. Три процента, смешанные с водой, для обработки снаружи, и три процента, смешанные с мазутом, для обработки зданий и офисов изнутри. Это средство в смеси с мазутом бесцветно: в смеси с водой становится белым. Я отправил это на Муру военным самолетом. Так вот, на Муру я оставался восемь дней.

Это было в начале развития поселения, в 1965 году, намного раньше воздушных взрывов. Рабочие, которые там вкалывали? С одной стороны, португальцы, двадцать матерчатых палаток; они жили по четверо, пятеро, шестеро. С другой стороны, таитяне. Таитяне убивали морских птиц для еды. Это привлекало мух. Бзззззз… Так что мне пришлось вместе с моим аппаратом пройти между палатками, в проходе метр на двадцать метров. Со мной приехали трое рабочих. У нас был один или два жбана с нашим средством, на 2 франка. Это было довольно быстро. За три дня все закончили. Но я растянул это немного на восемь-десять дней. Невозможно выставить большой счет, если ты закончил за два дня! Так что надо было ломать комедию. Я купался, а рабочие крутились во всех направлениях. Под конец мы уже не наливали этого средства. Мы распыляли просто воду! Да, мы распыляли воду! Я даже подумал, Фернан, это перебор! Но когда я увидел потом все, что происходит во Франции и даже на Таити, я думаю, что глупо было бы не воспользоваться.

Так вот, в 1965 году Мессмер приехал в поселение Муруроа. Он произнес небольшую речь перед военными и на другой день уехал, после того как осмотрел строящийся блокгауз. Я потихоньку сделал несколько фотографий этого здания. И потом я сделал счет для военных и «Больших Работ Востока». Они-то думали, что я заставлю их заплатить незначительную сумму. А я приготовил удар. Я сделал досье, выше, чем небоскреб. Пятьдесят страниц, отпечатанных на машинке, со всеми деталями здании, длина, высота, ширина, как если бы я выкрасил Муру. Рабочие — столько-го. Химия — столько-то. Столько, столько, столько… Я поднял сумму до 600 тысяч полинезийских франков. В то время рабочий зарабатывал 5 тысяч полинезийских франков в месяц. Удар попал в цель: когда я отослал счет, полковник вызвал меня. Он мне сказал: «Господин Мейссонье, что это за счет?» Я повторяю, как урок: «Я приехал с рабочими. И потом, послушайте, это опасно! Это токсичный продукт. Да, конечно, у них есть респираторы, по тем не менее это очень вредно. Можно получить рак и все такое» А он: «Но, господин Мейссонье, мы думали, что все это. будет стоить гораздо меньше. И потом вам предоставили жилье, питание». «Полковник, — отвечаю я ему, — я не пью, даже если вино хорошее». Вино было хорошим. Так вот, я пригласил рабочих. Они были в курсе. Ты сколько зарабатываешь? И парень говорил о зарплате… в три-четыре раза больше реальной!

И вот мы в бюро разговариваем с полковником.

Он мне говорит: «Нет, нет, это не пройдет. Надо постараться. Вы зарабатываете десять адмиральских зарплат». А я гну свое: «Но, полковник, нужно понимать, что это опасно. Все прекрасно, эти острова и все прочее, но мы туда приезжали работать. Комбинезоны, респираторы, жара, температура тридцать градусов! Рабочие — это не животные. Когда делают хорошую работу, за нее и цена соответствующая».

Полковник мне говорит: «Послушайте, господин Мейссонье, на мне лежит ответственность; мне надо давать отчет. Я не могу сказать, вот, мы заплатили такую сумму за то, что нам убили мух». «Ну, — говорю я, — ну господин полковник, когда вы покупаете картину за 70 тысяч франков, вы же не говорите, что вот я плачу вам за тюбик красной и тюбик голубой краски но двадцать франков…» Он мне говорит: «Мейссонье, вы издеваетесь! Художник — это не то же самое». Тут же я не теряюсь и отвечаю ему: «Художник! Ну так я тоже умею подписываться. Я подписываюсь: Мейссонье, революционный художник!» Я заметил, что, когда соперник сидит напротив, а тебе удалось его рассмешить, на восемьдесят процентов ты выиграл. Так я прямо и бросаю: «Подписываюсь: Мейссонье, художник Революции».