– От Жебета?!

У Петровой, действительно, была личная жизнь, о перипетиях которой она забыла в тот самый момент, когда Роза сообщила, что полюбила мужчину.

Рабу божьему Вадиму было сорок пять лет от роду. Как и положено, женат, имел ребенка, собственное дело полукриминального характера и ко всему прочему – иноземную фамилию, несколько экзотическую для окружающих. Бунту-ри. В соответствующих кругах его называли Грек, что ему заметно льстило.

– Откуда такая фамилия? – спрашивали Вадима постоянно.

Объяснял он всегда обстоятельно и дотошно:

– Я грек.

– Ты грек?

Немного подумав, Бунтури отвечал:

– Да. Наполовину. По отцу.

Родителя Вадик не помнил – в семейном альбоме хранилась одна-единственная пожелтевшая фотокарточка. На ней был запечатлен сидящий на корточках около частного дома мужик в тренировочных штанах и белой майке с тюбетейкой на голове. Рядом с мужчиной столь колоритного вида виднелась коляска, судя по всему, с младенцем.

– Это ты. – Мать Вадима тыкала пальцем в коляску на фото.

– А это? – Сын указывал пальцем на обладателя тюбетейки.

– А это… – Мать отодвигала карточку и, сощурившись, произносила: – Он.

Больше ничего вразумительного о старшем Бунтури не говорилось. Вадим испил всю горечь безотцовщины с лихвой, поэтому, уходя в армию, зачем-то поклялся соседской девочке, что вернется, женится и зачнет с ней сына.

Соседка поверила и отдалась призывнику после праздничного застолья. А потом Вадиму пришлось вернуться, жениться и стать отцом мальчика со своей звучной фамилией. Правда, в отличие от самого Бунтури, ребенок не имел особых перспектив вследствие родовой травмы.

– Пойдет к годам четырем, – обнадеживающе заявил врач. – А пока – постоянный уход и систематические занятия. Изо дня в день… Слышите, мамаша? Изо дня в день…

Лиля – жена Вадима – восприняла факт рождения такого ребенка как личный позор и женскую несостоятельность. Мужу призналась в этом сразу. И сразу же произнесла заготовленную речь:

– Я не оправдала твоих надежд. Не смогла родить тебе нормального сына. Ты можешь уйти и строить свое личное счастье.

Очумевший от перелета Вадим не сразу понял смысл сказанного, но когда Лиля произнесла тираду во второй и третий раз, по-хозяйски рубанул:

– Ребенка не брошу. Мой сын без отца расти не будет.

– А меня? – всхлипнув, спросила счастливая мать.

– И тебя. Давай, показывай наследника.

Младший Бунтури лежал в кроватке, натужно вытянув шею. Голова была развернута в противоположную сторону и запрокинута так, что острый подбородочек смотрел в потолок, а красивые миндалевидные глаза искали источник звука и тревожно шарили по абсолютно пустой стене.

Увидев сына, Вадим пил три дня. На четвертый – взял мальчика на руки и долго ходил с ним по комнате. Подсматривавшая за ним сквозь замочную скважину, Лиля еле сдерживала рыдания, поэтому войти не решалась.

Наконец придала лицу будничное выражение, вытерела слезы, раскрыла дверь и, как ни в чем не бывало, спросила:

– Тебя кормить?

– Мама, – Роза заглядывала прямо в глаза. – Он хочет с тобой познакомиться. Все тебе объяснить. Поговори с ним.

– Да я не против, – обрадовалась Петрова.

– Можно, он придет к тебе на работу?

– Можно, конечно.

К этому времени Люся ушла из детской поликлиники (после нашумевшей истории с начмедом) в параллельную структуру – с меньшей занятостью и гораздо меньшей ответственностью. Именно там она осуществила свою мечту о частной практике и нашла первых личных клиентов.

Одним из них, кстати, и был Вадим Бунтури. Поэтому, увидев его около своего кабинета, Петрова нисколько не удивилась.

– Приве-э-эт, – улыбаясь, протянула она. – Что-то с Сашей? Лиля мне не звонила…

– Да я… – помялся Вадик, – по другому вопросу, Людмила Сергеевна.

– Понятно. Тебя самого что-то беспокоит. Пойдем. Послушаю, а дальше…

– Не надо меня слушать, – начал раздражаться Бунтури. – Я же говорю. Я по другому вопросу… к вам.

– По какому? – заволновалась Люся (репутация этого относительно молодого человека в определенных кругах ей хорошо была известна).

– Я… насчет… Розы.

– Что-о-о-о? – задохнулась Петрова.

Только теперь до нее дошло, что появление Вадима связано с разговором, который накануне завела Роза. Она смотрела на него и не могла поверить, что именно с ним… ее девочка…

– Людмила Сергеевна, – окликнул ее Бунтури, – Людмила Сергеевна, здесь неудобно разговаривать. Давайте выйдем на улицу.

Петрова на деревянных ногах спустилась по лестнице, даже что-то сказала гардеробщице (типа «ненадолго, скоро вернусь») и села в машину к своему когда-то благодарному клиенту.

– Зачем?

– Что зачем? – переспросил Бунтури.

– Зачем тебе это надо?

– Я люблю ее.

– Я тоже люблю ее, – горько проронила Люся, – поэтому не хочу для нее никаких разочарований. У нее нет опыта. У нее никогда не было серьезных отношений. С тобой у нее нет никаких перспектив.

– А чем я вас, Людмила Сергеевна, собственно, так уж не устраиваю?

– Да всем, – выпалила Петрова. – Во-первых, ты женат.

– Роза знает об этом.

– Во-вторых, у тебя ребенок. Причем больной ребенок.

– И это она знает.

– В-третьих, извини, я буду говорить прямо, у тебя криминальное прошлое.

– Вы хотите сказать, что я бандит?

– Я сказала, у тебя криминальное прошлое.

– У меня и настоящее тоже криминальное, – злобно пошутил Вадим.

– В общем, я против. Ничего из этого не выйдет. Хорошего.

– Откуда вы знаете?

– Я чувствую. Я ведь не первый год живу на свете.

– Я тоже не первый. Кстати, вы не настолько уж меня и старше. В одной школе могли учиться. Я хотел по-хорошему, по-человечески. Не скрываясь. Для Розы это важно, потому что слишком много тайн и так. Ей нужна ваша поддержка. Ну что вам стоит? Скажите, что вы не против.

– Я против.

– Людмила Сергеевна, – вкрадчиво произнес Бунтури. – Не нужно сопротивляться.

– Ты что, мне угрожаешь?

– Я не в этом смысле. Не нужно сопротивляться тому, что между нами происходит. Это уже все равно происходит. Я в состоянии о ней позаботиться. Просто нужно сказать вашей дочери, что вы как мама не против.