Губы Аодхэна снова дрогнули. И он тихо произнес заклинание разрушения. Капли болотной жижи потянулись друг к другу, слились и посветлели. Миг — и от грязи не осталось и следа. А преподаватель, нагнувшись, поднял с пола мятый лист бумаги с оборванными краями.

— Боюсь, что часть вашего доклада сейчас в желудке господина Клиффорда… — негромко произнес Аодхэн. — Ну и раз инцидент под моей ответственностью… Двести штрафных баллов, Ривз. И никаких синов. Только отработка. У меня.

Ривз слегка побледнел, перспектива его явно не обрадовала. Бросив на меня взгляд, не обещающий ничего хорошего, неприкосновенный коротко процедил слова прощания и удалился. Смотритель пошел следом — то ли утешать, то ли снова ругать.

Я помялась, плохо понимая, что надо говорить или делать. Профессор разрушения подавлял своим авторитетом и мощью.

Аодхэн протянул мне мятый листок.

— Неплохой доклад, Тина.

— Спасибо, — промямлила я. — Я… пойду?

Аодхэн по своей привычке заложил руки за спину. Под темным взглядом было неуютно.

— И вы делаете успехи в практике изменения веществ. Бумага — очень необычный материал.

Ну вот, значит, я и здесь отличилась! Но неожиданно заинтересовалась.

— Почему он необычный?

— Он живой и мертвый одновременно. Бумага начинается с ростка, пробивающего себе дорогу к солнцу. А заканчивается зачастую хранилищем мертвых знаний, становясь книгой. Бумага сама по себе начало и конец, Тина. Очень символично.

Что здесь символичного, я не поняла. Но слова разрушителя что-то задели внутри.

— Я никогда не думала о бумаге так. Для меня это всего лишь лист… — слегка растерялась я.

— Просто вы еще очень молоды.

Губы снова дрогнули, но в улыбку так и не сложились. Я внимательнее присмотрелась к профессору. Сколько ему лет, интересно? С заклинателями порой непросто угадать возраст. У Аодхэна лицо молодого мужчины, но вот глаза… Слишком тяжелый взгляд, мрачный. Может, поэтому профессор порой кажется стариком?

И только я собралась поблагодарить Аодхэна за спасение от штрафов, как он кивнул, прощаясь, и растворился в темноте за стеллажами.

Я поморгала ему вслед. Нет, все-таки наш преподаватель разрушения ужасно странный!

Доклад я все-таки дописала и получила от Эрика обещанные десять синов. А также заказ на новые сочинительства, на этот раз по ботанике и геральдике. Похоже, спать мне теперь придется мало. Зато теперь я могла оплачивать обеды, и горячая тарелка супа с мясным пирогом очень радовали мой истосковавшийся по еде организм!

Остаток денежных средств пришлось потратить в лавке при академии, где я купила зачарованное перо, бесконечную тетрадь, несколько тетрадей обычных, ежедневник в ярко-розовой обложке и арифметические измерители. В этой лавке учебные принадлежности для студентов продавались с изрядной скидкой, так что я смогла позволить себе больше, чем в магазинах столицы.

В выходной я навестила родных, снова выслушала стенания о том, как исхудало дитятко, наелась до отвала домашней еды и помогла тете в мастерской. К сожалению, как я и предвидела, заказов там становилось все меньше. С наступлением осени жители Котловины натянули куртки и стеганные ватные утепляйки, закутались в шарфы и стали больше внимания уделять горячей еде и тепловаторам, а не обновкам. К тому же, старенькая швейная машинка, на которой днями и ночами строчила тетя, дребезжала и брызгала маслом, грозя сломаться. Дядя уже неоднократно чинил и налаживал механизм, но невозможно вечно исправлять старье. Однажды его надо просто выкинуть.

Увы, это «однажды» грозило обернуться в «уже сейчас».

А наша семья просто не могла позволить себе новую машинку.

Если только…

Я вытащила из тайника деньги Вандерфилда и сунула в руки тете.

— Возьми, — твердо сказала я. — Если понадобятся лекарства или что-то для мастерской — трать не раздумывая.

— Но Тина! — ахнула та, опасливо косясь на сины. — Это чужие деньги! Что, если тот человек, который тебе их дал, однажды вернется? И спросит?

— Не спросит, — мрачно буркнула я, решительно сжимая пальцы тетушки. — И не думай об этом.

Родственница пожевала губу, вздохнула.

— Спасибо, милая. Но только если машинка сломается! Никак иначе! Руфус обещает подладить и поставить новые лапки под иглу, может, и обойдется…

Я кивнула. Может. Но что-то последнее время я не верю в эти «обойдется». Как говорил один из древних умников: если какая-то гадость может случиться, то она обязательно это сделает!

Но вернувшись в академию, я поймала себя на ощущении, что поступила правильно. Как ни противно было тратить деньги Вандерфилда, но деваться некуда. Моей семье надо продержаться до того, как я получу диплом и смогу работать. А это целый год! Так пусть деньги белобрысого гада нам в этом помогут!

К счастью, сам гад временно меня не беспокоил.

Порой мы встречались в коридорах ВСА, но каждый раз Эш проходил мимо, даже не удостоив меня взглядом. Да я и сама старалась не смотреть в сторону неприкосновенных. А когда я поднималась в комнату семь, хозяина там не было. Зато стал появляться список сухих указаний и дел. Так что я мыла полы и протирала пыль в блаженном одиночестве. Стиркой мне тоже пришлось заняться, но к счастью — не ручной. Шелли поведала, что за парком, в дальней башне, находится хозяйственная часть, а в ней — прачечная. И вещи белобрысого гада, а заодно и свои, я могу относить туда. Признаться, новость меня несказанно обрадовала, ведь дома мы стирали в большой лохани, да еще и воду приходилось греть.

Так что, когда корзина с грязными вещами оказалась переполненной, я завязала их в тюк и отправилась разыскивать прачечную.

Хозяйственная постройка пряталась за огромными елями почти как заколдованный замок — в чаще леса. Чем дальше я уходила от основного здания ВСА, тем жиже становился свет фонарей. К вечеру похолодало, осень сдавала позиции наступающей зиме. А в моей памяти было живо воспоминание о яме, в которую меня сбросили.

Вот только и выбора не было. Мои обязанности никто за меня не выполнит, и охрану мне взять неоткуда.

Так что я плотнее обхватила тюк с одеждой и ускорилась, жалея, что выбежала из здания без рукавиц. Дорожка, петляющая между деревьями, показалась бесконечной; порой мне казалось, что в спину кто-то смотрит, но на этот раз обошлось без происшествий. Строение вынырнуло из сгущающихся сумерек совершенно неожиданно, когда я уже решила, что заблудилась. И хоть башня из темного камня выглядела мрачно, но встретила она меня уютным светом и теплом.

Я робко застыла на пороге, отряхиваясь. С интересом рассмотрела небольшой холл с несколькими дверьми.

— Привет! Ты из новеньких? — доброжелательно обратилась ко мне курносая черноглазая девушка, выходя навстречу. На ней красовалось синее платье, поверх — фартук с оборочками. Я кивнула и представилась.