Чукча не читатель и не писатель, но воин-самурай. Когда я приземлился в Америке в феврале 1975 года, я стал с упоением смотреть две категории фильмов: фильмы о гангстерах и фильмы об индейцах. Российское кино, пробудившись от советского сна, сделало сотни лент о российских гангстерах, а вот о наших индейцах — племенах Крайнего Севера Азии — фильмов вовсе нет. Судьба не сделала из меня кинорежиссера, а то бы я показал нашим робким душам из кино, что нужно снимать.

Я бы, конечно, снял фильм о воинах-чукчах, они достойны не одного фильма. «Немирными чукчами» назвали их казаки, покорявшие в XVIII веке Сибирь. Заставив малочисленные народы Севера платить ясак — дань, русские дошли до крайнего северо-востока Сибири, там, в долинах рек Колыма, Анадырь, Похач, они обнаружили чукчей.

1701 год. В России правит Петр Великий. Некто «сын боярский Алексей Чернышевский отправил своих людей на Анадырский нос». Казаки нашли там поселение чукчей, тринадцать юрт. Казаки потребовали платить русскому царю ясак. Чукчи сказали: «Никому мы ясак никогда не платили и платить не будем. Идите отсюда!» У казаков были пушки, и они пушками воспользовались. Но чукчи сражались отчаянно, не боялись пушек. Десять человек потеряли убитыми. Женщин и детей казаки взяли в плен. Пленники вели себя как римляне времен гордой древней республики. Они душили себя и друг друга, закалывали медными кинжалами. Свобода или смерть! Смерть, смерть…

На следующий день тот же отряд, командовал ими казак Алексей Чудинов, увидел на берегу холодного океана около трехсот готовых драться чукчей. Чукчи стояли насмерть, потеряли двести человек убитыми. Казаки решили, что теперь уж чукчи смирятся, будут платить ясак. Но ровно на следующий день лагерь казаков окружили около трех тысяч чукчей, на оленях и пеших, и напали на казаков и их союзников из племени юкагиров. Чукчи, оказалось, владеют тактикой монгольского боя, только олени заменяют им лошадей, чукчи умело наносили удары с флангов и сражались целый день. Они загнали казаков и юкагиров в неудобное для сражения место, окружили. Семьдесят казаков и юкагиров погибли. Оставшиеся в живых пять суток держали круговую оборону. На шестые вырвались из окружения. Чукчи на оленях долго гнались за казаками, подстреливая их из луков.

Вооружены чукчи были луками и стрелами, копьями, но были у них в военном арсенале и оружия, сходные с японскими. Так, они бросали во врага звезды из кости, казаки называли их «костянками», умело попадали в шею и в лицо противника, убивая наповал. Сегодня воинов-чукчей назвали бы «ниндзя». Воины были непревзойденными мастерами камуфлирования, могли сутками оставаться незамеченными среди ледяных торосов и мрачных кочек.

Русские стали строить на земле чукчей поселения. Всё это происходило по рекам Колыме и Анадырь. Чукчи совершали набеги на поселения. В 1729 году началась чукотская война. Посланный на Колыму отряд Афанасия Шестакова был разбит, казачий голова пал на поле боя. В 1731 году из Анадырской крепости (главный русский плацдарм на земле чукчей) выступил к Ледовитому океану отряд Павлуцкого. Казаки одержали три победы над чукчами, вернулись в крепость с богатой добычей: тысяча оленей и триста женщин-чукч. Женщин отправили в Якутск. Уже в первый день покончили с собой две сотни. До Якутска удалось довезти не больше десятка пленниц.

Война продолжалась, втягивая в себя и другие племена Северо-Восточной Сибири. Чукчи стали нападать на союзников русских — каряков. Известен большой набег 1738 года, когда чукчи «многих разорили», угнали оленей. В 1741 году казаки разгромили войско чукчей. Шесть лет чукчи залечивали раны. В 1747-м ударили по карякам опять. Всё тот же Павлуцкий снарядил в поход большие силы и бросился в погоню за чукчами. С авангардом в восемьдесят казаков он оторвался от своих основных сил. Обнаружил чукчей на месте, называемом Юкагирская сопка. Чукчи дали бой и, перебив всех русских, включая Павлуцкого, оторвались от погони.

Война бушевала, страшная экзотическая война в ледяном климате, с летающими костяными звездами, неукротимыми и свободолюбивыми чукотскими девами, и закончилась победой чукчей! В 1764 году царское правительство посчитало свои убытки. Помимо тысяч казаков и их союзников каряков и юкагиров, погибших в этой войне, только на содержание Анадырской крепости было израсходовано 1 400 000 рублей. Доходы же составили всего 29 152 рубля. Царица-немка хорошо умела считать.

Анадырскую крепость срыли, колокола с церкви перевезли в Среднеколымск, а затем в совсем уже непонятный Гижигинск.

Чукчей оставили в покое. Постепенно, деваться некуда, они всё же вынуждены были вписаться в мир рядом с ними. Так они стали приезжать на Большой Анюй на весеннюю ярмарку, где выменивали свои шкуры, сушеное мясо, тюлений жир и рыбу на железо, табак и… огненную воду, конечно.

Немногие специалисты-историки об этом не пишут, но я полагаю, что огненная вода сыграла самую страшную роль в замирении храбрых и умелых воинов. За два с половиной века секреты воинской подготовки, позволявшие маленьким жилистым воинам с копьями и луками побеждать вооруженных огнестрельным оружием и пушками солдат-казаков, были утеряны. Вряд ли их знают чукчи Абрамовича. Это была воинская подготовка, которой позавидовали бы и ниндзя, и монахи хваленого Шаолиня. Эх, какой бы получился фильм, да не один, о чукотской войне, если бы у нас нашелся чукча-кинорежиссер.

Я получил революционера вместе с квартирой. Оставляя мне ключи, маленький Борис Кушер сказал:

— Вот еще что, тут иногда приходит ко мне переночевать революционер, Володька Гершуни. Держи, Эд, окно в большой комнате незакрытым. Он проходит по крыше угольного склада. Ночью приходит, утром уходит. Он тебе мешать не будет.

И Кушер ушел с большой сумкой. Он был добрый парень и, чем мог, помогал нам, людям искусства. Сам он работал инженером и жил у своей девушки. Квартира на первом этаже в углу здания школы, крошечная, она кишела мышами, досталась Борьке от отца — директора школы. Школа, кажется, и сейчас стоит в Уланском переулке, но достроенная и перестроенная, а сам Уланский застроен офисными высотками. В квартире Кушера по очереди жили мы, поэты и художники.

Революционер пришел уже под утро. Я услышал из микроскопической спальни скрип оконной рамы в соседней комнате, осторожно, чтобы не разбудить подругу Анну, вылез из постели. «А! Что?!» — вскрикнула Анна и опять уснула. И вышел к нему. Мне хотелось на него посмотреть. Шел 1968 год.

Он был бородат, сидел босиком на тахте и выворачивал карманы своего плаща. Доставал из них затертые бумаги.

— Подпольная литература? Добрый вечер, — сказал я, и мы обменялись рукопожатием. — Я Эд.

— Подпольнее некуда. Ты Марченко «Мои показания» читал, Эд?

— Слышал, но не читал.

Он соединил вместе несколько комков бумаги, разгладил их и дал мне стопку.

— На! Читай! Даю на сутки. Страшная книга.

Бумага была, как тогда говорили, папиросная, текст на ней, напечатанный на машинке, был едва различим.