Аделия нахмурилась:

– Господи, что ты такое говоришь?! Не средневековье же, можно собраться и уйти. Кто запретит? Ефросинья? – она ждала, что Млада ответит утвердительно, тогда это могло бы помочь Громову, именно в этом направлении он больше всего ее и готовил – узнать, не удерживают ли послушниц силой.

Млада покачала головой:

– Кто-то пытался уйти. Не доходил и до развилки. Таню Богорадову, говорят, до сих пор ищут. Следователи вот приезжали, спрашивали о ней… Марго все надеялась, что удастся освободиться, не отпускали ее. Ефросинья говорила, мол, уйдешь, прогневишь бога, дочка твоя и помрет, век будешь себя винить и мучиться… У не дочка болела.

Она замолчала.

У Аделии округлились глаза:

– Это ведь чистой воды манипуляция!

Млада снова кивнула:

– Она часовню подожгла, надеялась шум поднять… С той ночи Марго никто и не видел, так на дальней заимке и сгинула. – Аделия обратила внимание на снова мелькнувшее место – дальняя заимка, но останавливать Младу вопросами не стала, девушка продолжала потускневшим голосом: – А теперь и Агата пропала. И так многие. Был человек, смотришь – и нет уже. Ее место занимает какая-то другая послушница.

– То есть ты уверена, что всех, кто хочет отсюда выбраться без разрешения Ефросиньи, убивают?

Млада посмотрела серьезно:

– Я такого не говорила… Я не знаю ничего. Но иногда есть вещи и пострашнее…

– И это «пострашнее» случилось с молодой девушкой, твоей знакомой, совсем недавно? Верно? Поэтому ты так напугана?

Млада замолчала. Уставилась на Аделию испуганно, сглотнула с трудом, покрасневшие от работы в холодной воде пальцы судорожно скрутили подол юбки.

– Именно ее судьба заставила тебя паниковать… – Аделия подтолкнула к девушке открывшуюся последней карту, ту самую королеву с кубком. – Кто она?

– Я не знаю ее настоящего имени… Здесь ни у кого нет своего имени… Почти ни у кого. Иногда мне кажется, что это часть головоломки, чтобы быстрее оторвать человека от реальности.

Аделия кивнула – это вполне могло быть правдой. Но сейчас не это главное.

– Как звали ее здесь?

– Агата… Она пропала после разговора с Ефросиньей. Я видела, как она вошла в домик настоятельницы, но не вышла оттуда. По крайней мере, я не видела. Но она пропала из поселка.

– Как давно?

– Третий день как…

Аделия пошла ва-банк, достала из сумки второй сотовый. Нашла фотографии с новогоднего вечера, на которых была Карина, показала Младе:

– Эта?

У девушки глаза вылезли из орбит, тело словно окоченело в одно мгновение:

– Откуда ты… – Она перевела взгляд на Аделию: – ты ведь из-за нее приехала? Ты не гадалка…

Аделия вскинула руку:

– Я гадалка. Я тебе страничку показывала. А легенду с ООО «Талисман» ты мне сама подкинула, если помнишь. Я планировала играть дурочку, которая сюда по травки забралась, пришлось на ходу менять легенду… Скажи, эта девушка, из-за которой ты волнуешься – это она?

Млада кивнула.

– И ты знаешь, что она зашла в домик Ефросиньи и не вышла из него:

– По крайней мере, я этого не видела.

– Она могла куда-то уехать? Вот на эту самую дальнюю заимку?

Млада покачала головой:

– Есть две заимки – ближняя и дальняя. На ближней заготовки зерна, грибов, дров. Там тяжелая работа, и главное – страшно в лесу, от того туда все боятся ездить.

– А дальняя?

– На дальней никто не бывал… Вернее, с нее никто не возвращался, ну или почти никто. Вот, Клавдия там послушание проходила, вернулась сама не своя.

– А где она находится, дальняя заимка? Примерно?

– Я не знаю…

Аделия задумчиво гладила пальцы, смотрела прямо перед собой.

– Ефросинья, она же современная женщина, она не выглядит фанатичкой полоумной. – Младе отчетливо показалось, что гостья говорит это не ей, а куда-то в пустоту. – У нее должны ведь быть какие-то записи.

– Д-да. Я не раз видела на ее столе тетради. Она в них записывает всех, кто приехал, когда приехал… – Аделия тоже помнила такую тетрадь на столе настоятельницы. – Что-то вроде дневника. Марго рассказывала, она приносила ей белье после глажки, краем глаза увидела, пока матушка делала запись. Собственно, из-за этого, она и бежать собралась…

– Нам бы эти записи найти, – Аделия почувствовала, как забилось сердце: наверняка Громов, когда был здесь с обысками не нашел их, потому что Ефросинья их наверняка успела спрятать.

Послушница пожала плечами:

– Так-то сейчас ее в поселке нет, вроде как по делам уехала, может, в Смоленск, может, еще куда…

– Предлагаешь забраться?

Млада снова пожала плечами, замялась:

– Ну, можно попробовать… – посмотрела недоверчиво. – Если ее точно нет в поселке. Иначе не пойду. Боюсь я…

– Пойдем, проверим… – Аделия торопливо переодевалась. – Если Ефросинья застукает нас, скажу, что пришла поговорить с ней, она днем, помнится, звала.

А про себя подумала: «Надо ее отсюда увести», – поторопилась одеться и выпроводила Младу из домика.

Когда за девушками закрылась дверь, из-под кровати выбрался Макс. Взял с кровати сотовый, нашел последний набранный номер, переслал Павлу: «Надо проверить, что за чел». Подумав, дописал: «Карины, скорее всего, нет в поселке: свидетельница видела, как та зашла в дом Ефросиньи, но не вышла из него. Третий день ее нет в общине».

Он-то точно знал, что Агата и Карина – это одно и тоже лицо. «Аделия здорово придумала проверить записи Ефросиньи», – отметил, одеваясь.

Простенькая «Нива» без номеров осторожно пробиралась по лесной дороге: слева деревья, справа деревья, под колесами с особой, грязевой резиной – утрамбованная и черная от грязи тропа. Петляет, неприметная. В городе уже вовсю хозяйничала весна, сюда еще не заглядывала. Голые стволы, мрачные, без листьев ветви сгущали сумерки. Последние лучи ложились длинными тенями на землю, водитель, разрезая их, включил ближний свет. Сразу стало теплее.

Машину вела женщина.

Темный платок, темная одежда. Свет фар отражался в васильково-ясных глазах.

Ефросинья удобнее перехватила руль, свернула с лесной дороги на небольшую, укрытую от посторонних глаз поляну и припарковалась рядом с черным внедорожником. Неодобрительно отметила застывшую на его капоте грязь, комья глины на брызговиках. Подобрав юбку, перешагнула через лужу, взобралась на пригорок. Отсюда был видны неприметные постройки: пара деревянных домов, сарай. Густые заросли сухого камыша прятали пристань. В загоне копошились куры. Цепной пес, учуяв хозяйку, привстал, вытянул шею, жалобно вздохнул.