«И почему я не могу разговаривать с женщинами? Что же это со мной не так? Давай, налаживай беседу. О чем–нибудь таком, чтобы не показаться ни придурком, ни полным дебилом».

— У меня есть собака, — сказал он. «Вот дерьмо!»

— В самом деле? Я люблю животных!

— Правда?

— Да. Особенно лошадей. Я скоро отправлюсь верхом в Западные Скалы, на выставку цветов. Может, поедешь со мной?

— Я… а… — «Я не могу сидеть на чертовой лошади», — с горечью подумал он, но вслух произнес: — С удовольствием.

— Прекрасно! Поедим? От этих разговоров я проголодалась.

Они собирались уже сделать заказ, когда от дверей неожиданно донесся какой–то шум. В помещение нетвердой походкой вошли мужчина и женщина, за ними тащились двое детей. Все четверо выглядели полуистощенными от голода. Дети жадно уставились на тарелки с едой, в их лихорадочно блестящих глазах горело отчаяние.

— Пожалуйста! — стал умолять отец. — Нам нужна еда! Все что угодно! Просто объедки, если вы можете их отдать. Я прошу вас.

— Если у тебя нет денег, то выметайся! — Халдей подлетел к мужчине и затряс кулаком перед его лицом.

— Но мои дети умирают! Пожалуйста…

— Убирайся! Вон отсюда, крысиное отродье! И забирай с собой своих выродков. Сейчас же, пока я не вызвал Стражу!

Дрожа и волоча за собой рыдающую жену, мужчина вышел из таверны. Дети следовали за ними как привязанные.

Халдей вернулся к столику, за которым сидели Эремул и Моника, и печально покачал головой.

— Мои извинения. Некоторые люди думают, что мир должен обеспечить их существование. Они, кажется, не осознают, что все мы тут на равных. — Он с отвращением стряхнул воображаемую пылинку со своей расшитой золотом куртки. — А теперь — что вам принести?

— Суп, — проронил Эремул.

Губы халдея неодобрительно скривились.

— А вам, мадам?

— Суп, — сказала Моника. — Самый дешевый.

Халдей бросился от них прочь, бубня себе под нос что–то про крысиное отродье, и Эремул взял на заметку проверить свой суп, когда его принесут. Он сомневался, что этот человек осмелится плюнуть в пищу единственного выжившего в городе чародея, но, если он это сделает, неприятности его ждут поистине чудовищные.

К счастью для всех, кого это затрагивало, их суп, когда его доставили, как оказалось, не содержал телесных жидкостей. Покончив со своими тарелками, они решили прогуляться или, в случае Эремула, прокатиться. Погрузившись в беседу, они ненароком наткнулись на семью, которая до этого попрошайничала в «Розе и скипетре». Дети тупо смотрели куда–то в пространство, в то время как их родители выковыривали испорченную пищу из куч зловонных отбросов на обочине дороги.

Полумаг опустил руку в карман. Он достал золотой шпиль, на который собирался угоститься вместе с Моникой обедом из трех блюд, и отдал его отцу семейства, который никак не мог поверить в происходящее. Эремул также настойчиво рекомендовал ему подписать Контракт Первопроходца после того, как он и его семья насытятся.

Солнце уже село, и Эремул приготовился попрощаться с Моникой. Он уже примирился с тем, что это свидание оказалось полной катастрофой.

«Я попытался, — жалобно подумал он. — По крайней мере, я попытался».

Но, прежде чем уйти, Моника поцеловала его в щеку и пожелала доброй ночи, сказав, что с нетерпением ждет новой встречи.

Над Сердечным Камнем зазвучал рог. Илландрис ускорила шаг, поспешая по истрескавшимся от летней жары грунтовым дорогам. От ее сапожек поднималась пыль, вызывая желание чихнуть. Ее то и дело толкали воины, которые направлялись к Великой Резиденции. Когда Илландрис торопливо проходила мимо огромного здания, то заметила короля, который расхаживал там взад и вперед, в то время как защитники города собирались на большой площади. Шестеро стояли рядом на страже.

На улицах давно уже не было видно ни женщин, ни детей, те, кто не принимал участие в обороне столицы, скрылись в домах. Когда дело доходило до схватки, женщины не раз показывали в прошлом, что могут взять в руки оружие и сражаться так же яростно, как и мужчины. Просто не ясно, на чью сторону они бы встали.

— Сестра!

Женский голос окликнул Илландрис, когда она проходила мимо булочной, которую старая Мать Марта держала долгие годы. Может, Марта и была необъятной толстухой, но она добрая женщина и частенько раздавала булочки городским найденышам.

Обернувшись, Илландрис увидела спешившую к ней Рану, владелицу аптечной лавки, стоящей напротив булочной. Она старший член круга Сердечного Камня, женщина средних лет с суровым лицом, а ее товары, как говорили, уступают по качеству тем, что продает на противоположном конце города Балда, несмотря на то что у конкурентки не имеется ни капли магии.

— Иди со мной, — сказала Рана. Это был скорее приказ, нежели предложение. Другие чародейки всегда недолюбливали Илландрис, и открытая враждебность Шранри отнюдь не способствовала улучшению отношений девушки с остальными членами круга.

Они продолжили путь к северным воротам вместе, шагая в молчании. Снова зазвучал рог, призывая к оружию. По дороге шла колонна воинов, многим из них уже за сорок, и вид у них был несчастный, похоже, они думали, что не переживут этот день. Новости уже широко разошлись. Шаман собирался потребовать назад свое владение, и на сей раз здесь нет Герольда, чтобы противостоять ему.

Вскоре после захвата Сердечного Камня Кразка устроил показательную расправу над стариками, которые отказались признать его своим новым королем. Две чародейки зажали носы, проходя мимо виселиц, возведенных в центре города. За несколько недель насекомые и питающиеся падалью голодные птицы обглодали висевшие на них трупы начисто, почти до костей, и запах был не столь жуткий, как опасалась Илландрис. Тем не менее одного взгляда на кишки, свисающие над полу- съеденными гениталиями, оказалось достаточно, чтобы ее вновь затрясло.

Проявив неожиданное сочувствие, Рана подхватила Илландрис под руку и повела ее боковой улицей, чтобы избежать самого отвратительного зрелища.

— Скоро станет лучше, — сказала женщина, хотя в ее голосе не было убежденности. — Шранри верит, что наш народ — на пороге величия.

— Величия? — повторила Илландрис, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучало уважение, а не недоверие.

— Наш новый король поведет нас к той награде, что всегда предназначалась нам. Низины — даже в этот Век Разрушения — истинный рай. Ни одному горцу больше не придется голодать, когда мы объявим их своими.

— Король якшается с демонами! Демонами, Рана, — той угрозой, от которой наши мужчины уберегали нас веками, отдавая взамен свои жизни. А теперь они здесь, прямо за нашими стенами.

Рана встревожилась.