— Так, Крокодил Гена, — не выдержал я, — давай без обсуждения этих твоих экспериментов, — скажи чётко, у меня, что, есть дети?

— Есть, трое, два мальчика и девочка. Господин учёл прошлые ошибки и теперь вторичные гибриды полностью совместимы со всеми представителями хуманов, и независимо от пола, будут давать потомство исключительно таких же гибридов.

— А два гибрида между собой? — уточнил я, против воли заинтересовавшись этой евгенической программой древнего бога.

— Получат потомство либо одного подвида, либо другого, смешения подвидов не будет, — тут же ответил слуга, — господин решил, что новой расы с тремя взаимно скрещивающимися подвидами будет вполне достаточно для последующих экспериментов.

— Мудак он, всё-таки, твой господин, — не выдержал я.

— Он мёртв, — лаконично ответил варано-богомол.

— Я знаю, — буркнул я, затем спросил вновь, — и где мои дети?

— Они сейчас на плановой процедуре генетической стабилизации, — до достижения года, это необходимая процедура, для закрепления всех генетических особенностей подвида. Для дальнейших поколений гибридов это не понадобится, их генотип будет уже стабилен.

— Но хотя бы взглянуть на них я могу?

— Да, конечно.

Пройдя с потянувшимися за мной дамами, вслед за Геннадием, мы оказались в новом помещении, где стояли три закрытых прозрачными крышками капсулы. Подойдя к ним, я увидел совсем маленьких деток, спокойно спавших и совсем не обращавших внимание на бегающие по их тельцам световые лучики, испускаемые стенками капсул.

Постояв в тишине над ними, я тихо развернулся и вышел обратно.

Говорить я ничего не стал, но только что у меня появилось ещё три дополнительных причины, сделать всё, чтобы неведомый враг не смог захватить планету.

* * *

В двери покоев божественной резиденции, где я остался на ночь, стараясь осмыслить свой новый статус отца, внезапно негромко постучались.

— Войдите, — крикнул я, решив не вставать с кровати, на которой так удобно устроился.

Но вместо Гены, которого я ожидал увидеть, на пороге возникла Тень.

Девушка замерла, разглядывая меня, затем, решительно подошла и дёрнув застёжку плаща, дала ему опасть на пол, оставшись полностью голой.

На мой немой вопрос, она ответила, покусывая губы от волнения:

— Ты не представляешь, как мы хотели получить в этом чужом для нас мире частичку чего-то родного. А роднее детей ничего быть не может. Но, как бы и с кем мы не пытались, ничего не выходило. Мы тысячу раз прокляли за это нашего создателя. Но тут появился ты, а у моих подруг дети. Я тоже хочу.

— Детей? — уточнил я.

— Да.

— Ну, с первого раза не обещаю, и ещё, — остановил я, решительно запрыгнувшую на кровать девушку, — я не бык производитель, чтобы меня вот так, за хобот и в стойло.

— И чего же ты хочешь? Чтобы я тебя умоляла или, быть может, поклялась в чём-то? — сощурившись, язвительно уточнила полуэльфийка.

— Нет, для начала, я хочу просто поговорить. Узнать тебя получше.

— Ты и так всё обо мне знаешь, допрашивал же.

Я поморщился.

— Нет, мне не нужно знать: где ты была и что делала, я хочу знать, какая ты внутри.

Девушка с опаской отодвинулась, и я чертыхнулся.

— Я не твои внутренние органы хочу рассматривать, я хочу узнать, что ты любишь, что ты хочешь, о чём мечтаешь.

— А может просто трахнешь меня, да я пойду? — переспросила та, с некоторой надеждой.

— Неа, — помотал я головой Тень обречённо вздохнула.

— Ну ладно, спрашивай.

— Э нет, — покачал я пальцем перед собой, — так не пойдёт. Рассказывай сама, я буду слушать.

— Блин, — пробурчала та, — знала бы, что тут такая засада, ещё бы подумала, идти или нет.

А я повернулся на бок, удобно подперев голову рукой и поторопил сидевшую рядом девушку:

— Давай-давай, рассказывай, я жду.

— Ох, ладно. — та тряхнула волосами, посмотрела вдаль и произнесла, — хочешь знать, что я люблю? Ну, во-первых я люблю миндальный пирог…

Время неумолимо утекало, и хоть все посвящённые в то, что должно вот-вот произойти, не сидели на месте, без сна и отдыха, готовясь к вторжению, но всё-равно были откровенно не готовы к подобному. Ну а кто такого вообще мог ожидать?

Магия стихий приказала долго жить, и теперь весь стихийный факультет дружно поплёлся под глушаковскую руку. Где их, на скорую руку обучали каким-то базовым вещам, какие должен знать маг-инженер, и отправляли на производство, где были выстроены практически полноценные конвейерные цепочки по производству ракет.

Самые неквалифицированные, из новообращённых и студенты первого курса изготавливали корпуса, второй-третий-четвертый — двигатели и топливные системы, пятый, под руководством самого Глушакова боевые части, в бывшей божественной резиденции совместно с варано-богомолом.

Иквус, насколько я слышал, с контрразведкой расконсервировал какие-то уцелевшие схроны старой империи, давно забытые и запрятанные так глубоко, что их не уничтожило в войну, и не обнаружили мародёры. Часть, к слову, на бывших вампирских и тёмно-эльфийских территориях, ранее ими оккупированных.

Ну а я готовил к бою ведьм. Потому что проклятья становились главной боевой магической дисциплиной.

Вот когда я пожалел, что в сутках всего двадцать четыре часа. Я почти нон стопом прокачивал свою силу через ведьм, собираемых по всей стране инквизиторами, мотаясь на коптере от одного пункта сбора до другого. Урывая время на сон только в воздухе, во время полёта.

Инквизиторы притаскивали буквально всех, даже старух практически со смертного одра. Впрочем, после живительной аватарской терапии это оказывались совсем не старухи, а вполне себе бодрые женщины в самом соку. За новую молодость они были готовы разорвать любого врага и практически каждая первым делом просила магический вассалитет, стоило ей только ощутить себя вновь молодой и здоровой.

Неудивительно, что армия моих вассалок скоро стала настоящей армией.

Но я не отказывал никому, видя неподдельную благодарность и даже слёзы в глазах женщин, от осознания, что жизнь ещё не кончена. Я просто не мог отказать.

Слух о чуде омоложения распространялся со скоростью лесного пожара и день на четвёртый ведьмы стали появляться на местах сбора, не дожидаясь инквизиторов.

— Поешьте, — раздался сквозь дрёму голос сопровождавшего меня инквизитора.

Я вздрогнул, открывая глаза и отлепляясь от стены, сидя у которой, почти мгновенно провалился в сон, стоило закончится всем кандидаткам на омоложение.