– Мне уже о фигуре не стоит беспокоиться, – заявила она вразрез с собственными словами о вреде лишних килограммов. – Сколько в моем возрасте осталось удовольствий? Поесть да поговорить с чутким собеседником. Глаша была очень чуткая, душа-человек. Мне ее так не хватает…

– Как она встретилась с Ракитиным?

– На выставке, кажется. Глаша часто на выставки бегала, ее все интересовало: живопись, и скульптура, и народное творчество. А Ракитин там то ли лекцию читал, то ли художника представлял, я уж запамятовала. Глаша ему вопросы задавала, он складно рассказывал… Она и влюбилась. С первого взгляда. Бедолага…

– Она была несчастлива с мужем?

– Как вам сказать… Счастье-то оно у каждого свое. Для Глаши большое значение имело замужество, дети, хоть и чужие, дом, семья. Она всю себя отдавала этим Ракитиным: с работы ушла, обхаживала Нелю и Леона, а Никодим был у нее третьим ребенком. Она готова была не есть и не спать, лишь бы мужу угодить: холодильник у них от еды ломился, в квартире идеальная чистота, все всегда выстирано, выглажено…

Матвей блуждал взглядом по гостиной – на выцветших стенах висят репродукции Айвазовского и Брюллова, деревянный барометр, грамоты в рамках под стеклом, какие-то вымпелы. Следы ушедшей советской эпохи. Сервант с посудой, книжный шкаф, полированный шифоньер… Бери и снимай кино «Москва слезам не верит». Не верит, ох не верит!

– А почему вы заинтересовались Глафирой? – спросила наконец хозяйка. – Эмма мне звонила, просила быть с вами предельно откровенной. Это жена Леонтия.

– Мы знаем, – кивнул Матвей. – Она и дала нам ваш адрес и телефон.

– Эмма сказала, что придет госпожа Ельцова, но я рада видеть вас двоих. Мужчины меня редко посещают.

– Это мой коллега, – смело заявила Астра. – Мы расследуем убийство Нелли Ракитиной.

Клавдия Прокофьевна подумала, что ослышалась:

– К-как… убийство? Ничего не понимаю…

Астра кратко изложила суть дела. Синельникова была поражена ужасным известием. Она сначала побагровела, потом побледнела и покрылась потом.

– Может, вам корвалола накапать? У вас где аптечка?

Пожилая дама махнула рукой. Не надо, мол, сейчас пройдет.

Оказывается, Эмма ни словом не обмолвилась, какое у них случилось горе.

– Не хотела вас расстраивать, – объяснил Матвей. – Решила, что вы все узнаете от нас.

Астра все-таки сходила в спальню за лекарством. Синельникова проглотила капли и закрыла глаза.

– Нелли я знаю заочно. Видела только на фотографиях, которые приносила Глаша – сперва детские, потом постарше. Они с Леоном, можно сказать, выросли у меня на глазах. Меня-то к Ракитиным не приглашали. Кто я для них? Невежественная, неотесанная мужланка. О чем со мной говорить интеллигентным людям? Одна Глаша могла меня выслушать, посочувствовать, дать дельный совет. Она сама так и не стала своей среди Ракитиных. Ей тоже не с кем было поделиться болью… Господи! Нелли убили… Кто же это, а?

– Мы пытаемся выяснить…

– При чем тут Глаша? Ее уже больше семи лет нет в живых…

– Бывает, что давние обстоятельства проливают свет на нынешние, – уклончиво ответила Астра.

– Да? Наверное… Вам виднее… Вы спрашивайте, а то я совсем расклеилась…

Она будто растеклась по дивану, потеряла точку опоры. Гости-то не простые – детективы, как в сериале. Женщина и мужчина, оба молодые, симпатичные. А она болтает чепуху про завод, про общежитие, про развод свой… Им это сто лет не надо! Но сидят, слушают – приличные люди. Торт принесли…

– Глафира никогда не говорила с вами о первой жене Ракитина?

Пенсионерка вся подобралась, взяла себя в руки. От нее ждут толковых показаний, которые смогут помочь найти преступника!

– Почему же? Очень даже интересовалась. Деточки-то ее сильно допекали привязанностью к покойной матери. Портрет первой жены Ракитина висел над роялем. Глаша хотела снять – так Нелли с Леоном не позволили. Представляете, каково это: жить под постоянным прицелом мертвых глаз?

– Портреты умерших родственников нередко висят на стенах, и детей можно понять, – заметил Матвей. – Они хранили память о матери.

Пожилая дама покачала головой. Ее второй подбородок, слившийся с огромной грудью, всколыхнулся.

– Так-то оно так… Глаша была женщина деликатная, и ни за что не стала бы ранить сердца «сироток», однако не в этом случае. Видите ли, она боялась портрета. Говорила, что от него веет жутью и смертью. И что держать его в доме – к несчастью.

– Она говорила мужу о своих опасениях?

– В том-то и дело. Конечно! Только Никодим Петрович ее слушать не стал. Дети ему дороже оказались, а они, прости гсподи, сущие дьявольские отродья! Как мучили бедную Глашу, как издевались над ней… Особенно Нелли, да и Леон от сестры не отставал. Злые они, подлые. Такие штуки порой откалывали, что мне приходилось валерьянкой подругу отпаивать, утешать.

Трагическая кончина Нелли не позволяла говорить о той неуважительно, и Синельникова опомнилась, извинилась за резкость.

– Глафира тем не менее задалась целью заменить детишкам родную мать… – продолжала она. – И пристала к Ракитину: какой, мол, была Лидия? Как жила, чем увлекалась, какие вещи носила, что за книжки читала? А тот отвечал неохотно, цедил по капельке, и то с большим одолжением. Глаша ему и тут нашла оправдание: человеку больно вспоминать свою потерю, былое счастье. Вот она и взялась наводить справки потихоньку от благоверного и детишек, разузнавать по крохам, каким человеком была Лидия на самом деле, как воспитывала сына и дочь, чему учила, как умерла… Получается, что Лидия на каком-то корабле заболела и… В общем, то ли медицинскую помощь ей своевременно не оказали, то ли болезнь зашла слишком далеко… Короче, из рейса привезли профессору гроб с телом жены.

– А как корабль назывался, ваша подруга не упоминала?

– Может, и говорила, но я не скажу – забыла. Зачем мне лишними подробностями голову забивать? У меня своих хлопот было невпроворот. Помню… Лидия тоже языки знала, какие-то совсем древние, и на то судно ее послали в качестве переводчика и этого, как его…

– Консультанта? – подсказала Астра.

– Во-во, кажется, да.

– Скажите, а вещи у Ракитиных не пропадали? – подал голос Матвей.

– В каком смысле?

– Ну, не жаловалась ваша подруга на детей, что они растеряхи? Не успеешь чего-нибудь купить: варежки там, учебники, тетрадки, – как Неля с Леоном их в школе забыли или на улице обронили? Надо новое приобретать. А муж один работает, с деньгами туговато.

Синельникова молча уставилась на него выпученными глазами, словно кусок торта, который она не успела прожевать, застрял у нее в горле. Ее мозг заработал в усиленном режиме, почти осязаемо перетряхивая запас файлов на тему «пропажа вещей».