— Ну, давай, присаживайся.

Я оглянулся по сторонам.

— Прямо здесь присаживайся.

— Да… прошу прощения. — Моим левым веком овладел нервный тик. Я опустился на холодный каменный пол и прикусил губу.

— Наслышан о тебе, — с коротким смешком сказал он и спрятал деньги.

Я невразумительно пробормотал что-то в ответ. Кровь стучала в висках все сильнее с каждой минутой.

— Ты ведь без тормозов, правда?

Банка с пивом стукнулась о деревянный подлокотник. Я рыскал глазами по сторонам, избегая его взора, устремленного на меня.

— И без пароля, да? До полного конца, без остановки? Так? Уверен, что сможешь выдержать?

Я кивнул головой.

— А ведь тебе, — ткнул он в меня пальцем и рассмеялся, — давно на все плевать, точно?

— Мне… — Голос у меня в этот момент сорвался. — Я… Мне…

— Говори, говори, не стесняйся.

— В общем, если бы вы…

— Ну, что? — подался он вперед.

У меня задрожала губа:

— Вообще-то, мне, типа того, давно на все…

— Вот именно, — вздохнул он. — Ты понял, о чем я… — Он встал. — Я не могу сидеть тут всю ночь.

Несколько раз торопливо глотнув пива, я встал следом.

— Так и что же тебе надо? — Он взмахнул рукой, указывая на развешанную по стене коллекцию ремней, палок, кнутов и плетей. — В этом жесте чувствовалась гордость коллекционера.

— Не знаю, — выдавил я, в то же время не в силах оторвать глаз от гимнастического снаряда «джунгли».

— На дыбу, что ли?

Он снял короткий хлыст и стегнул по ладони. Я почувствовал нервно-болезненное напряжение.

— Вещь хорошая, но…

— Не то? Может быть, тебя отходить «кошкой» — плеткой-девятихвосткой?

Я вновь помотал головой.

— Не буду тратить лишних слов, — сказал он. — Останешься доволен. — Он похлопал меня по плечу. — Я не телепат и не могу знать, что у тебя на уме. Да и вообще я мало что о тебе знаю.

Мне хотелось спросить, что ему вообще обо мне известно и откуда, но я не решился.

— Приступим. — Он приблизился и положил руку мне на затылок. — Давай я тебе помогу, — шепнул он.

— Вот это, — мотнул я головой.

— Это? — показал он.

Я утвердительно кивнул и уставился на дыбу.

— Молодец! — одобрительно воскликнул он. — Одежду можешь сложить на стул.

— Да, сэр, — пробормотал, начиная торопливо разоблачаться.

— Вот это правильно, что ты так обращаешься ко мне, — одобрил он. Я слышал, как он передвигает какие-то штуки, регулируя высоту. — Какие-нибудь особые слова?

— Не знаю.

Я согнулся и стал расшнуровывать ботинки. Он подошел сзади и навис надо мной, словно примеряясь — руки его скользнули по моей обнаженной спине.

— Я вижу, ты уже не новичок, а?

— Чертов узел, — откликнулся я, дергая так некстати запутавшийся шнурок, придавивший язык ботинка.

— Кто тебя так приласкал? Отец? Или, может быть, отчим? — Он провел пальцами по шрамам и рубцам.

— Чертов узел не развязывается! — воскликнул я, огорченно топнув ботинком.

— Эй! — Он схватил мое лицо в ладони, заглядывая в него. Я продолжал досадливо бить копытом. — Эй, эй, еще не время, погоди, потише… все в порядке…

Голос его успокаивал. У меня вырвался невольный стон:

— Все в порядке, все в порядке, все в порядке… — Это звучало как колыбельная. — Пожалуйста, — выдавил я, нетерпеливо хватая его за руку.

— А теперь скажи, — шепнул он на ухо. От его дыхания веяло теплым кислым запахом пива и слюны. — Ну, скажи…

Наши дыхания слились воедино. Он был совсем близко. Он обвил меня руками сзади.

— Скверный мальчишка, — прошептал я. — Негодник… — Меня как будто задел проносящийся поезд, сбив дыхание. — Ну да, ты ведь и в самом деле дурной мальчик, разве не так?

Я почувствовал, что напряжение стало отступать.

— Грешник — вот кто ты такой, — видимо, сориентировался он по одной из моих татуировок.

Закрыв глаза, я ощутил знакомую резь в желудке, и холод мгновенно охватил меня. Он обнял меня, скрестив руки на моей груди. Я застонал.

— Ну, а теперь скажи мне, — спокойно произнес он.

— Накажи меня, — простонал я.

— Как наказать, сильно? Или еще сильнее? С какой силой? — Его подбородок врезался мне в плечо.

— Пока я не… не вынесу урока… пожалуйста. Мне очень надо, чтобы ты сделал это, пожалуйста. — Я задрожал всем телом.

— До пароля?

— Нет, никаких паролей, делай все до конца, хорошо? — Я часто дышал, не в силах совладать с собой. — Только, пожалуйста, не лицо, ладно?

— Симпатичное личико. — Он похлопал меня по щеке, и я невольно потянулся к его ладони, как животное, ожидающее ласки.

— Да, да, говори это, — задыхаясь, произнес я. — Скажи мне, что я прекрасен… пожалуйста. — Я не мог остановиться.

— Ты в самом деле прекрасен, — почему я и согласился тебе помочь, — шепнул он мне в самое ухо, что было уже больше похоже на поцелуй.

— Спаси меня, — простонал я, и он крепко сдавил меня в объятиях… Я надеялся, что это никогда не прекратится. Что он никогда меня не выпустит.

— Спасу тебя, моя прекрасная, ласковая, злая сучка.

— Да, пожалуйста…

Он вцепился рукой мне в промежность.

— Называй меня сэр! — Голос его резко переменился: сразу стал грубым и хриплым. Он все сильнее тискал меня. — Сэр! — крикнул он мне в ухо.

— Сэр, — шепотом повторил я и почувствовал, как будто из меня вытягивают жилы. — Сэр, пожалуйста, еще… не останавливайтесь, я доплачу. — Он не отзывался. — Сколько угодно… — Я сорвался в сентиментальные излияния, но уже не мог остановиться.

— А теперь, — сказал он, щелкнув лезвием складного ножа, — поиграем в экстремальный секс.

Я втянул воздух.

— Нравится? — Он разрезал мои шнурки, помог скинуть ботинки и, наступив на джинсы, избавил меня от одежды.

Я ощутил лезвие в промежности. Я так и взвился:

— Это мой грех, — шептал я. — Я его ненавижу! — Лезвие вдавилось еще сильнее, и я почувствовал, как благодарно раздвигается кожа… неужели я когда-нибудь от него избавлюсь? — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — твердил я, часто дыша.

— Не беспокойся, мы обо всем позаботимся… А теперь, — он подтащил меня к самодельной дыбе, — продолжим.

Мне казалось, что все происходит во сне. Он застегнул на моих руках нейлоновые браслеты на «липучках». Я посмотрел на свою вздымающуюся грудь: казалось, мое сердце прорывается сквозь грудную клетку. Подтянув меня вверх, он стал заходить за спину, покачивая, словно маятником, толстым кожаным ремнем.