У ведьм, что — летающее такси, что ли?

Что-то прошелестело над верхушками, и вдруг перед нами взвилась туча пыли. Но кроме пыли, ничего больше не было. Я догадалась повернуть перстень.

Перед нами висел в воздухе, в полуметре над землей, потрепанный, полосатый, домашнего плетения половичок.

— Нам в Домодедово, — сказал инспектор. Половичку!

Тот загнул и снова распрямил два угла. Инспектор сказал:

— Годится.

Орхидея уже усаживалась на длинный край колыхавшегося половичка — как на диван, свесив ноги. Инспектор уселся рядом с ней. Ну и мне пришлось последовать их примеру.

Мне показалось, я села на надувной матрас, который качается на волнах. Только на матрас сдувшийся, и неизвестно, потонет он или поплывет.

Со стороны сада вдруг послышалось яростное шипение и звонкое, с металлическим призвуком, рычание. По песчаной дорожке на всех парах к нам мчался дракон.

— Лохнесик! — закричала Орхидея, выставив вперед руку, будто для защиты. — Это свои! Это гости!

Лохнесик не сбавил темпа нисколько. Коврик, будто в страхе, задрожал и, отбрыкиваясь свободными углами, стал подниматься, но дракон подпрыгнул и вцепился зубами в угол рядом со мной.

Я закричала на морду:

— Кыш! Кыш!

— Погладь его! — крикнула Орхидея.

Она обалдела, что ли? Она его зубы давно видела? Точнее, не зубы, а острые огромные клыки.

Мы никак не могли подняться выше: дракончик, с шелестом размахивая своими кожистыми крыльями, парил рядом и зажевывал коврик дальше.

Коврик опасно кренился. Если так пойдет дальше, дракон съест полковрика, мы все упадем и Лохнесик закусит уже нами.

Ладно. Я, слегка прикрыв глаза от страха, коснулась пальцами жесткого драконьего лба. Дракон поднят на меня желтые глаза. Я провела по его лбу ладонью. Сказала:

— Лети домой.

Он уркнул, выпустил мокрый, зажеванный угол и полетел над садом. Потом спустился где-то меж яблонь.

— Молодец! — крикнула мне Орхидея.

А инспектор посоветовал:

— Держись крепче.

— Да за что тут держаться? — недоумевала я.

— За угол. За меня. За что угодно. Упасть можно в два сче…

Половичок взмыл вверх — как мне показалось, вертикально. Ну, может, не совсем вертикально, под небольшим углом. Но я чуть не свалилась. Хорошо, что половичок меня поддержал, слегка подняв край.

Потом мы выровнялись, но было все равно ужасно страшно. Ты сидишь на тоненьком коврике, в ушах свистит ветер, а внизу мелькают верхушки деревьев. Надо было мне сесть в середку. А то с краю нет никакой опоры, лишь небо простирается до горизонта, и кажется, будто я лечу сама по себе. Если бы Бондин сел с краю, он бы вообще сознание потерял. Он же высоты боится. Я посмотрела на него. Инспектор сидел, зажмурив глаза и вцепившись в кромку ковра обеими руками. Бедняга.

Под нами показалась речка. Рыбаки на берегу задрали головы.

— Там рыбаки смотрят на нас! — прокричала я инспектору. — Сейчас нас тоже видят как на дельтаплане?

— Нет, — крикнул он в ответ, не разжимая век. — Такси всегда маскируется под стаю разных птиц, под косяки гусей, диких уток…

То-то меня удивляло, как быстро иногда перемещаются эти птичьи стаи.

— Значит, мы сейчас выглядим кем-то вроде диких уток, — сказала я.

— Угу, — кивнул Бондин.

Хорошо, что у реки были рыболовы, а не охотники. А то бы могли и охоту на нас открыть. Хотя половичок же магический и, наверное, защищен от пуль чем-то вроде магической брони. Всеми этими рассуждениями я и поделилась с Бондиным.

— Видишь? — И он, сам не глядя, похлопал по ковриковой поверхности.

— Что?

Там были мелкие просвечивающие дырочки. Я вытаращила глаза от ужаса.

— Дробь, — сказал инспектор. — Так что вовсе не защищен.

— Значит, мы в опасности?

— Ну, это бывает очень редко, — отозвался инспектор успокаивающим тоном. — Летим мы быстро, охотники не сидят за каждым кустом.

— Но почему нельзя применить какую-нибудь магию для защиты? — воскликнула я.

Инспектор приоткрыл наконец глаза, наклонился к самому моему уху и сказал:

— Коврики — невероятно гордые создания. Они обладают своей особенной магией. И не признают над собой ничьей магии чужой.

Гордые создания! Им-то что, их можно вообще распустить и заново сплести. Я начала напряженно вглядываться вниз, в окраины полей, кустарники у озер, крыши двухэтажных дач.

— Что ты там высматриваешь? — поинтересовался Бондин, глядя между тем не вниз, а только на меня. Упасть боится.

— Охотников, — ответила я.

— Да мы уже скоро прилетим.

И правда, вскоре показались бесконечные взлетные полосы, серые алюминиевые крыши аэропорта и стаи самолетов, неуклюже передвигавшихся по земле. Казалось, эти большие летательные машины играют в какую-то игру или исполняют особенный танец.

Мы пролетели над аэропортом и снизились в самом конце самой дальней взлетной полосы. Тут одиноко стоял махонький черный самолетик, похожий на игрушечный.

Половичок подрулил к самому трапу, мы слезли, инспектор положил на коврик две серебристые монеты. Коврик сложился конвертом — видимо, чтобы не растерять монеты, — и улетел.

— И зачем нужно такое опасное такси? — воскликнула я.

— Да, очень опасное, — покивала Орхидея. — И всю прическу по пути растреплет к тому же.

— Ну, — пожал плечами инспектор, — зато оно отлично подвозит пьяных, например, или может доставить вещи. Просто заворачивает их в трубочку и везет куда укажут.

У откидного трапа нас ждала стюардесса в черной форме. На голове ее вместо пилотки была черная треуголка с белым черепом и перекрещивающимися костями на лбу. Два белых пушистых — наверное, страусиных — пера свисали со шляпы на плечо.

Стюардесса нам улыбнулась во всю пасть — одного верхнего зуба с левой стороны у нее не было — и произнесла с грубоватым акцентом, рублено выговаривая слова:

— Добро пожаловать на борт компании «ПлювГанса», инспектор Бондин и… — она вопросительно посмотрела на нас с Орхидеей.

— Орхидея и Виктория, — сказал инспектор.

Стюардесса постучала длинным фиолетовым ногтем по вышивке на кармашке:

— Фиалка. — Потом забрала у инспектора саквояж, поднялась по трапу и зашла внутрь.

Я вскинула глаза и увидела надпись на черном глянцевом боку: «ПлювГанса». Ах, даже вот так. Возможно, компанию основал кто-то по имени Ганс.

Мы, вслед за стюардессой, зашли в самолет. Она ставила саквояж в пластиковый бокс напротив входа, а мы прошли дальше. Салон оказался роскошным и очень просторным — наверное, потому что кресел здесь было всего штук десять. Зато была пара столов, диван углом и ворсистая ковровая дорожка в проходе. Весь интерьер был оформлен в бежевых и золотых тонах.