Я тут же вспомнила, как из открытой сумочки Киселевой повеяло странным ароматом, и воскликнула:

– Запашок был, но я его приняла за шлейф дешевых духов. Лене следовало переквалифицироваться в сценариста или режиссера! Впрочем, как актриса она тоже не подкачала. Да и Аня оказалась на высоте.

В кухне повисла пауза, потом Маша тихо сказала:

– Не посчитайте меня корыстной, но я хочу побывать в квартире Киселевых. Лена хранила у меня запасную связку ключей.

– Думаю, никто не будет против, – кивнула я, – вы с матерью наследники. Через полгода получите и жилплощадь, и вещи.

Маша понизила голос:

– Ленка не могла меня обмануть. Она одалживала деньги на пару дней. Думаю, они лежат у нее дома, я хочу их забрать.

Я вскочила на ноги.

– Черт подери! Деньги! Как Лена предполагала их вам отдать? Из каких средств?

Маша замялась.

– Она предполагала, что их даст Степанида в качестве подарка за Аню. Ленка не собиралась доить Гвоздеву, взяла бы у нее всего один раз. А еще у нее имелась заначка. Она и раньше у меня одалживала деньги и всегда долг отдавала.

– Большие суммы? – насторожилась я.

– Нет, сто, двести евриков, десять тысяч впервые взяла. Сказала: «Машенька, не могу снять накопленное в банке. Средства лежат на депозите, я потеряю проценты», – шептала Маша, – но я не сомневалась. Сестра в отличие от меня доверяла финансистам, ей нравилось, что деньги не просто лежат, а прирастают процентами.

Я опустилась на стул. Есть лишь одно объяснение поведению Елены.

Она знала, что Влада Сергеевна не сможет деньгами воспользоваться, Лена заберет непотраченные десять тысяч и вернет их Маше. Только сейчас мне в голову пришла мысль: Владу Сергеевну всегда возила в клинику ее воспитанница Лида, но в день убийства директриса воспользовалась другой машиной. Что, если Лена приехала к Ильченко, вручила ей деньги, а потом повезла больную в клинику, убила ее, забрала десять тысяч и вернулась домой?..

Но не успело мое предположение оформиться, как я мигом отмела его. Зачем столько сложностей? Ильченко можно было тихо убить в ее квартире и не устраивать авантюры с деньгами. Нет, Лена замыслила спектакль для Гвоздевых, она мошенница и далеко не дура, скорее всего, Владу Сергеевну лишил жизни другой человек. Кто? Связана ли смерть больной женщины с пьесой, сочиненной Еленой, или мы имеем дело с вульгарным ограблением?

– Лена честный человек, – пыталась обелить родственницу Маша, – историю с Гвоздевыми она затеяла из-за желания обеспечить Ане хорошее образование и устроить девочку в Америке. Любого человека в ее больнице или в «зефирке» спросите, он только самое хорошее о ней расскажет.

– Где? – подпрыгнула я. – При чем тут зефир?

Маша мягко улыбнулась.

– Вы не москвичка?

– С рождения живу в столице, – заверила я.

Собеседница удивилась:

– И ничего не слышали про «зефирку»? Это памятник архитектуры начала тридцатых годов прошлого века. Белый круглый дом, очень похожий на зефир. Не помню, кто его построил, здание расположено в лесопарковой зоне, в районе между Ленинградским шоссе и улицей Космонавта Волкова, неподалеку от Тимирязевской академии. В «зефирке» долгие годы располагался какой-то НИИ, в девяностые годы учреждение умерло, дом ветшал, но он имеет статус исторического памятника, поэтому его не сносили. В конце концов помещение на долгие годы взял в аренду некий бизнесмен, привел его в порядок и устроил там платный родильный дом, детскую поликлинику и стационар. Лена после смерти Вити постоянно искала приработок, вот Влада Сергеевна и нашла ей вторую службу в «зефирке». Ленуська туда в свободные от основной работы дни бегала, там хорошо платили. Ильченко имела какие-то связи в администрации, я не в курсе. Так вы думаете, я могу съездить, поискать свои деньги?

Я кивнула. Сил на разговор больше не было, я устала, захотела спать и есть одновременно.

Выйдя от Макаровых, я поспешила к остановке маршрутного такси, раздавая по дороге указания Димону:

– Выясни, не вызывала ли Влада Сергеевна на дом такси. Если да, то уточни, кто сидел за рулем.

– Йес, босс! – гаркнул Димон. – Что еще?

– Пока ничего, – устало ответила я.

– Тебе надо поесть, – заботливо предложил Коробок.

– Хорошо, – согласилась я, – сейчас поищу приличное заведение.

– Поосторожней с фаст-фудом, – не успокаивался Коробок, – гамбургеры, сосиски, лапша до добра не доведут.

– Степанида Андреевна с компанией ужинала в дорогом японском ресторане, – отбила я подачу, – и сейчас почти все попали в морг. Погоди, Коробок, у меня вторая линия.

– Перезвони, когда освободишься, – попросил Димон, – прочитаю тебе лекцию о здоровом питании.

Я нажала на зеленую кнопочку, бас Коробка исчез, зато прорезался баритон Лени Мартынова.

– Вскрытие закончено, – отрапортовал он. – Гвоздева, Киселевы и Евдокимов умерли от отравления тетродотоксином.

– Что за зверь этот тетродотоксин? – поинтересовалась я.

– Сейчас зачитаю страничку из «Википедии». Эй, слушаешь?

– Да, – подтвердила я, садясь в микроавтобус, – очень внимательно.

– Цитирую! – завел Леня, перед которым явно стоял ноутбук.

Дальнейший текст Мартынов оттарабанил без запинки, он определенно влез в «Википедию» и сейчас знакомил меня с одной из статей.

«Фугу – традиционное, очень популярное блюдо японской кухни. Чаще всего для приготовления фугу используется рыба вида бурый скалозуб. Она содержит смертельную дозу тетродотоксина, концентрация которого должна быть уменьшена до допустимой в процессе приготовления. Фугу считается деликатесом, ее употребляют как с целью «пощекотать себе нервы», так и для получения легкого эйфорического эффекта, вызываемого остаточным количеством сохранившегося в блюде яда.

Прием в пищу неправильно приготовленного фугу опасен для жизни. Поэтому начиная с 1958 года японские повара проходят специальное обучение и получают лицензию. В прошлом в Японии существовала традиция, согласно которой в случае отравления фугу повар, приготовивший блюдо, должен был его сам съесть либо совершить ритуальное самоубийство.

На протяжении долгого периода в Японии запрещалось употреблять фугу в пищу, даже существовал мораторий на отлов рыбы. Аналогичные запреты действуют сейчас в некоторых странах Юго-Восточной Азии, впрочем, они не всегда эффективны. Так, несмотря на запрет фугу в Таиланде с 2002 года, ее до сих пор можно приобрести на местных рынках. Рыба фугу содержит смертельную дозу тетродотоксина во внутренних органах, в основном в печени, икре, желчном пузыре и коже. Печень и икру рыбы фугу нельзя употреблять в пищу вообще, остальные части тела только после тщательной специальной обработки. Яд блокирует натриевые каналы мембран нервных клеток и парализует мышцы, вызывая остановку дыхания. Несмотря на лицензирование работы поваров, готовящих фугу, ежегодно некоторое количество людей, съевших неверно приготовленное блюдо, погибает от отравления. В настоящее время не существует противоядия, единственная возможность спасти отравившегося состоит в искусственном поддержании работы дыхательной и кровеносной систем до тех пор, пока не закончится действие яда.