— Ты хоть понимаешь, как они теперь на меня посмотрят? Провела ночь с мужчиной и решила прогулять работу! И вообще, как ты им представился, как мой любовник?

— Господи, такого количества чуши одновременно я давненько уже не слышал. Во-первых, мне представляться было незачем, это они сюда звонили, а не я им. Во-вторых, ты давно уже взрослый человек, и они, заметь, тоже. Мало ли что происходило вчера, это их не касается. Ну, бука, сама подумай!

А вообще-то он прав. И говоря откровенно, Сороке совершенно не улыбалось сегодня просиживать очередной день в редакции. Хотелось прийти в себя, отдохнуть. Да, коварный Берсерк знал, как ее уговорить.

— У-у, змей-искуситель, — бросила она ему. Стервец в ответ только улыбнулся и показал ей на дверь ванной комнаты — мол, иди.

Когда повеселевшая Ксения, переодевшаяся в свои любимые лосины и безразмерную футболку самой дикой расцветки, какую ей только удалось отыскать (настроение того требовало), вновь появилась на кухне, Дэн уже снял с себя фартук и сидел в ожидании Ксюши перед безупречно сервированным столом. Обещанной вкуснятиной оказалась яичница, но какая! Сорока, помимо всего прочего, обнаружила в ней куски помидоров, «Чайную» колбасу, сухарики с копченостями, репчатый лук. Но вкус у этого непонятного блюда был действительно бесподобным. А вот оладушек, как думалось Ксении, на столе не оказалось. Вместо них красовалась стопка румяных блинов, к которым Денис достал из холодильника варенье всевозможных сортов.

Когда с завтраком было покончено, Ксюша наконец задала вопрос, который вот уже полчаса вертелся у нее на языке.

— Слушай, а что за папиросу ты мне вчера дал? Она какая-то странная была, ей-богу. Я раньше пробовала курить и разные сорта табака перепробовала, но такого ни разу не попадалось. Да и ощущения после нее были какие-то странные. Не поверишь, в какой-то момент даже хотелось рассмеяться. Или заорать что-нибудь непотребное. И легкость такая, необыкновенная, невероятная даже.

— Почему же не поверю, очень даже поверю. Для этого я ее тебе и дал.

— Так что же это было?

— Самая обыкновенная конопля. Или, по-другому, марихуана.

— Так ведь это наркотик!

— Да, только слабый. Зато действует как надо. В свое время я с его помощью своих бойцов откачивал.

— От чего откачивал?

— От смерти. Когда на твоих глазах друга в куски разносит, очень сложно сообразить, что же делать в этой ситуации, как исправить неисправимое. Особенно тому, кто это впервые испытал. Кто на себе одежду рвать начинает, кто в ступор входит. В таком случае надо, чтобы парня, что называется, отпустило. Тут-то трава и помогает.

— А почему же тогда она запрещена у нас, раз она такая полезная?

— Сама подумай: расслабляющий эффект колоссальный, запаха, как от алкоголя, нет, а мозги закручивает лихо. Когда покуришь, кажешься себе крутым, умелым. В руках все горит, все спорится. А наутро понимаешь, что проблемы как были, так и остались. Хочется снова от них убежать. Значит, снова куришь. Потом конопли тебе становится мало, ищешь чего-то более крепкого. Переходишь на кокаин или героин. И все, покатился по наклонной.

— Так говоришь, словно сам это пережил.

— Не совсем. Просто на заре туманной юности снимал с иглы одного своего знакомого. Впечатлений хватило надолго.

— И как, снял?

— Тогда да. А сейчас не знаю, что с человеком дальше стало. Как-то пути наши разошлись, и все. Хотя надеюсь, что больше он к этой гадости не потянется.

— Странный ты тип, Берсерк.

— Почему же это?

— Не угадаешь, что ты в следующую минуту сделаешь или скажешь. После этой ночи ты знаешь обо мне практически все, а я как была в неведении относительно тебя, так и осталась.

— Успокойся, я знаю о тебе ровно столько, сколько ты мне рассказала, а это, поверь мне, совсем немного. Я, например, до сих пор не в курсе относительно того, как ты смотришься в платье или в юбке.

— Ну, если только это и осталось во мне непознанного…

— Почему же? Я не знаю, как ты выглядишь, когда сделаешь макияж.

— И это все?

— Для начала хватит, а потом посмотрим.

— Тогда никогда не появлюсь перед тобой накрашенной или не надевшей брюки. Буду загадочной. Что еще?

— Со вчерашнего дня хотел спросить: что у тебя за аромат по квартире витает? Какие-то особые духи? Или просто освежитель воздуха?

— Ну, этот секрет я тебе, так и быть, раскрою. Это всего-навсего индийские душистые свечи. Их продается немереное количество сортов, но я предпочитаю сандал. Хочешь сейчас зажгу одну для тебя?

— Давай, валяй. Кстати, не будешь возражать, если я немного пороюсь у тебя в шкафу?

— Конечно, буду. Зачем это тебе?

— Хочу провести ревизию твоих спортивных вещей.

— Могу сразу сказать, что ничегошеньки ты не найдешь. Все спортивные костюмы как анахронизм я вывезла на дачу еще лет пять назад, как только в универе закончили преподавать нам физкультуру.

— Не есть хорошо. Ладно, разберемся. А с обувью у тебя что? Кроссовки или тенниски найдутся?

— Этого добра у меня выше крыши, но все рваные. Я же в них только в лес хожу или по парку ползаю. А к чему все эти вопросы?

— Пока ни к чему. Звони в редакцию, успокаивай их, что появишься на работе послезавтра, а потом собирайся.

— Почему послезавтра? И куда мне собираться?

— Отвечаю по порядку. Послезавтра потому, что завтра тебе не захочется куда-то вставать со своей кровати и вообще передвигаться. Не надо смотреть на меня такими большими глазами: дело вовсе не во мне. А куда мы поедем, сказать могу: делать покупки. Давно уже убедился и на своем, и на опыте друзей, что ничто так не поднимает женщине настроение, как своевременный поход по магазинам. Давай двигай, посуду я сам помою.

Да, намечалось что-то непонятное, но наверняка приятное. Ксения быстро переговорила по телефону с Анжелой и отпросилась еще на день, пообещав принести сразу на работу готовый материал. Когда Анжела спросила, что случилось, Сорока сказала, что ничего страшного, обычный нервный срыв. В редакции это происходило частенько. Рано или поздно какая-нибудь творческая личность из журналистов начинала кричать, что разучилась делать нормальные вещи, гонит одну халтуру или еще что-то из подобного репертуара. Заканчивалось это все утешением несчастного, вытиранием соплей и дружным хором: «Иди-ка ты домой, отдохни». Так что Анжела ничуть не удивилась Сорокиным объяснениям.

Улыбнувшись своим нескромным мыслям по поводу предстоящего времяпрепровождения, но так и не найдя ответов на все свои вопросы, Сорока пошла одеваться.

Первым делом они заехали в дорогой спортивный магазин. Там Берсерк, критически осмотрев дюжину разных спортивных костюмов, купил Ксении просторные тренировочные брюки серого цвета, теплый свитер в тон брюкам, две футболки и одну спортивную маечку, как для шейпинга. Затем настал черед обуви. В итоге были выбраны черные легкие, укороченные на манер теннисных, но устойчивые кроссовки. На все попытки Ксении узнать, для чего все это богатство, Денис отвечал: «Скоро узнаешь, подожди».