была улочка, длиной не более двухсот метров, которая стала единственным местом, откуда не гоняли продавцов сахара, и которая позже превратилась в «начальную станцию» большого рынка мелких товаров Иу.

— Эта старая улица существует до сих пор?

— Да, ее сохранили.

То была хорошая новость, и я попросил проводить меня туда.

Увиденная мной улочка была такой же, как и множество других улиц поселков правобережья Янцзы, знакомых мне с детства. Ее ширина — всего в два коромысла, дорога имеет неровное покрытие из щебня, а по обеим сторонам стоят домики, фасады которых остались такими же, как и много лет назад: мелочная лавка, крохотная лапшичная, цирюльня. Но, похоже, в этом уличном пейзаже в настоящее время уже не будет места толпам клиентов.

Ло Юхуа — заместитель главы поселка Няньсаньли. Я не планировал брать у него интервью, но когда он заговорил, стало понятно, что беседа всё-таки состоится…

Этот мужчина, шесть лет прослуживший в армии, не смог сдержать волнения, когда начал рассказывать мне о своей жизни. Надо сказать, что в его судьбе погремушка-барабанчик сыграла заметную роль. Он рассказал, что, когда вернулся на родину после армии в 1975 году, за день работы в производственной бригаде можно было заработать только два мао, а самый большой заработок составлял пять мао в день. В то время один цзинь риса стоил четыре мао, и один день тяжелого физического труда давал возможность купить и съесть лишь один цзинь риса. Разумеется, так жить было невозможно.

После армии Ло Юхуа можно было считать бывалым человеком, но даже для него такие условия жизни были невыносимы. С погремушкой-барабанчиком в руке он стал уходить далеко от дома, «меняя куриные перья на сахар». Вот рассказ Ло Юхуа, полный впечатляющих деталей.

Тогда я был кадровым работником производственной бригады и членом партии, куда вступил еще в воинской части. Руководство постановило, что мне нельзя возглавлять «занятие капитализмом». Однако кадровым работникам тоже нужно жить. От безысходности я попросил выдать мне справку от имени чужой производственной бригады. Поездка в чужой населенный пункт без справки могла дорого стоить. Однажды человек из нашего селения, который занимался «обменом сахара», по пути в Цзянси потерял справку. В результате у него конфисковали товар, а его самого задержали на несколько месяцев. Когда после многочисленных хлопот семья вытащила несчастного из заключения, его трудно было узнать.

В то время жители нашего Иу были слишком бедны, и без побочного промысла нельзя было и думать о выживании. Однако «обмен куриных перьев на сахар» вряд ли можно назвать прибыльным делом. Кроме жителей Иу, вряд ли кто занимался подобным промыслом. Почему? Главное отличие наших крестьян от других в том, что мы всегда готовы к трудностям, не боимся, что прибыль окажется слишком маленькой, и действуем, пока выгодно. Возможно, именно это и есть причина нашей способности к формированию современного рынка.

Как велась торговля? Например, у меня есть капитал размером в сорок юаней. Сначала я должен закупить товары — это швейные принадлежности, шпильки для женских причесок, заколки и прочие мелочи. Прибыв в деревню, прежде всего нужно найти хорошее место, где можно обосноваться, и потратить один юань и три мао за ночевку и двухразовое питание — утром и вечером. После завтрака в течение десяти с лишним часов ты ходишь с погремушкой, зазывая клиентов. Скажете, что такой бизнес примитивен? Да, он прост. Например, за один мао я покупаю упаковку игл, предназначенных для обувных подошв. В одной упаковке 25 штук. Мы можем обменять две иглы на пучок куриных перьев, значит, за 25 игл из одной упаковки за один мао можно получить один-два цзиня куриных перьев, а их уже продать за несколько юаней!

Мы обычно отправлялись в путь в ноябре, после осенней жатвы, а возвращались обратно в конце февраля — начале марта, после Праздника весны. За каждый день отсутствия в производственной бригаде надо было выплатить по одному юаню в зачет записей о выполненных работах. Таким образом, за три-четыре месяца хлопот можно было накопить триста-четыреста юаней. В те времена подобная сумма, накопленная за зиму, была немаленькой. Поэтому мы, жители Иу, знаем о трудностях, которые которые сопровождали всех путешествующих с коромыслом на плечах, но никогда не отказывались от погремушки-барабанчика.

— Как далеко приходилось уезжать? — спросил я.

— В Цзянси, туда я ехал поездом, — ответил заместитель главы поселка Ло.

— А как далеко можно было уйти пешком?

— Так… Помню, что однажды я поднялся на гору и пошел по дороге, миновал два уездных города, — это более стали — сказал Ло Юхуа и добавил: — Но самым ужасным было ни разу не поесть за два дня.

— Почему?

— Я планировал вернуться к своему пристанищу в тот же день, но дела шли хорошо, и я задержался. Чтобы быстрее вернуться, решил пойти напрямки. Но в горах заблудился — ровно двое суток не видел человеческого жилья. Я был настолько голоден, что, казалось, желудок прилип к спине. Но я не мог позволить себе сбросить коромысло с плеча. Мой путь в эти два дня походил на Великий поход Красной армии[88] протяженностью в 25 тысяч ли. Сейчас у многих наших из «сахарной гильдии» в сорок-пятьдесят лет есть проблемы с желудком. В большинстве случаев недуг вызван особенностями такой работы.

Слова заместителя главы поселка Ло заставили меня погрузиться в воспоминания. Помню, когда я только пошел в начальную школу, в Праздник весны выходила замуж моя тетя, младшая сестра отца, и в доме собралось много родни. В полдень к краю деревни пришел человек с погремушкой. Мы, жители южной части провинции Цзянсу, обычно называли таких людей «дикарями».

Тогда я, конечно, не знал, что эти люди были из Иу. Мы и представить не могли, какие страдания они переносят ради выживания. Тот человек, войдя в деревню, внезапно упал, и мои родственники спешно бросились помогать ему и дали воды. Мужчина постепенно пришел в себя, и все увидели ярко-красный след крови в уголке его рта. Я был в ужасе и услышал, как взрослые с тревогой в голосе говорили:

«Плохо-плохо, сегодня нарвались на неприятности!» Потом кто-то привел по реке лодку, чтобы отвезти торговца сахаром в поселковую больницу, однако мужчина замахал руками в знак отказа…

Я видел, как человек с коромыслом, пошатываясь, вышел из деревни, и погремушка, что была в его руке, упала в канаву на обочине дороги. Хотя деревенские дети и хотели заполучить себе такую игрушку, никто не осмелился поднять ее. Потом мы слышали от взрослых,