В желудке приятно урчит. От лосиной туши почти ничего не осталось.

Мы отдыхаем в овражке, зарывшись в снег едва ли не по уши. Перевариваем только что съеденное, наслаждаемся привычными после удачной охоты сытостью и теплом. Время от времени кто-то тихо поскуливает. Сон, хотя и глубок, но чуток. Вдруг к стае рискнёт подобраться изголодавшийся тигр или леопард? Если поблизости нет ни оленей, ни кабанов, с этих разбойников станется утащить какого-нибудь зазевавшегося. Тявкнуть как следует не успеешь, а на горле уже чьи-то клыки. Был охотником, стал добычей. Обидно…

Метёт позёмка. Приподнимаю из снега голову, принюхиваюсь. В знакомые зимние запахи вклинивается что-то новое. Ноздри трепещут. По животу пробегает волна возбуждения. Кажется, началось! У Чикки. У моей Чикки. Где же она? Почему я её не вижу?

Древний как мир инстинкт заставляет подняться. По дну оврага тянется цепочка следов.

Что это значит? Почему их так много?

От подозрений темнеет в глазах.

Несусь по следам.

Так и есть.

Жжёный уже почти взгромоздился на Чикки.

Да как он посмел?!

Увидев меня, соперник отпрыгивает от волчицы и злобно оскаливается. Та делает вид, что ничего не случилось, она тут совсем ни при чём. Ладно, с этой шалавой разберёмся попозже. А сейчас – Жжёный.

Движение сзади я замечаю в самый последний момент.

Чужие зубы клацают возле уха, лапы отталкиваются от плотного наста, тело делает кувырок в сторону. Слева доносится глухое рычание.

Кое-как изворачиваюсь и встаю в боевую стойку. Шерсть дыбом. Клыки наружу. Когти скребут по ледяной корке. Два тигра сразу – это серьёзно. Даже врагу такого не пожелаешь. И главное – не сбежишь. Вверх по склону нельзя, а вдоль не получится. Полосатые – твари прыгучие, достанут без вариантов.

Хочешь не хочешь, придётся драться.

А Жжёному повезло. Успел, сволочь. Смылся вместе с волчицей. Так что, увы, в стае теперь будет новый вожак.

Тигры, негромко порыкивая, подбираются ко мне с двух сторон. Две пары кошачьих глаз горят жёлтым огнём. У меня ощущение, что когда-то я это уже видел. Словно бы… в прошлой жизни?

Что это? Откуда во мне эти мысли?

Я вдруг как будто взлетаю высоко в небо и обозреваю сверху весь лес. Спящего в берлоге медведя, затаившихся в норах барсуков и лисиц, ломящееся через кусты кабанье семейство, прячущихся под ёлками зайцев… Сосна над оврагом до боли похожа на ту, в которую в своё время ударила подпалившая Жжёного молния.

Волна запредельной ярости прокатывается по всему телу, от кончика носа до вытянувшегося в струнку хвоста. Как смеют эти облезлые кошки скалиться на меня своими кривыми зубами?! Огня им! Огня на их драные шкуры!

Небо буквально раскалывается. В сосну над оврагом бьют сразу несколько молний. Яркое пламя охватывает дерево до самой макушки. На снег одна за другой падают горящие ветки. Тигры испуганно прижимаются к холодной земле.

Ага! Не нравится?! А если вот так?

Прямо на спины хищникам сыплется превращенная в угли хвоя. С жалостливым мяуканьем полосатые кошки срываются с места и бросаются наутёк.

Я совершенно не по-звериному улыбаюсь и снова смотрю на лес с высоты.

Его обитатели суетятся, не зная, что происходит. Они мне неинтересны.

Только и думают, чтобы что-то сожрать, а, насытившись, совокупиться.

Нет, это не мой мир. Мой мир совсем не такой.

«Если тебе предстоит родиться животным, ты увидишь как бы сквозь туман пещеры в скалах, норы в земле и соломенные хижины. Не вступай туда…»

** *

Звон клинков, крики толпы, намокшая от пота спина, дрожащие от усталости руки…

Противник выглядит крепче, его движения резче, а меч быстрее.

Замах. Выпад. Увод в сторону. Снова замах…

Я падаю на колени и машинально пытаюсь собрать вывалившиеся из брюха кишки.

Свист стали. Тело словно взрывается. Душа проваливается в ледяное ничто. Последнее, что она видит – это мой обезглавленный труп, валяющийся на покрытой песком арене…

- Сегодня ты бьёшься ужасно! Я бы даже сказал, отвратительно, – выговаривает мне кряжистый бородач с тремя выпученными как у рыбы глазами. Два крайних смотрят мне прямо в лицо, средний, который на лбу, зыркает в разные стороны, вращая зрачком как радаром…

«Хм, радар… Какое интересное слово…»

- Я старался. Мне просто не повезло.

Бородатый громко хохочет:

- Ах-хах-ха! Не повезло! Какая весёлая шутка!

Пока он ржёт и хлопает себя по коленкам, я изучаю собственный третий глаз. Оказывается, он у меня тоже имеется. О́рган полезный. Если его использовать, можно видеть не только сами предметы, но их ауры.

Неспешно осматриваюсь, сканирую взглядом окрестности.

«Сканирую?.. Ещё одно интересное слово. И откуда я его знаю?..»

- Асуры-демоны не знают, что такое везение, – «просвещает» меня бородач, продолжая смеяться. – На везение надеются только рабы. Настоящий асур забирает своё силой и мастерством.

«Асуры-демоны?.. Выходит, я тоже демон? Любопытненько…»

- Тебе не хватило злости и ярости. Твой враг ненавидел тебя сильнее, поэтому победил…

- Что я должен сделать, чтобы тоже возненавидеть его?

На лице «тренера» появляется злая усмешка.

- Это твой враг и он из клана Данав. Если он победит тебя трижды, то заберёт всех твоих рабов и покроет всех твоих женщин. А ещё он будет кричать на всех перекрестках, что ты трус и слабак. Тебе придётся начинать всё сначала, а репутация нашего клана упадет на двадцать пять пунктов.

Репутация – это серьёзно. Допускать, чтобы она упала, нехорошо.

- Слышишь, как он уже хвастается, что ты ему на один зубок? – указывает бородач на арену.

- Да. Слышу и вижу, – бормочу я сквозь зубы, чувствуя, что закипаю.

Мой соперник – настоящий гигант, выше меня на целую голову и в полтора раза шире. Однако в реальном бою габариты мало что значат. Скорее, наоборот, чем больше цель, тем легче в неё попасть.

- Пока ты был на респауне, он обзывал тебя собачьим дерьмом и верблюжьей отрыжкой, – накручивает меня «секундант».

- А ещё земляным червяком, – шипят за спиной.

Я вздрагиваю. Про червяка я уже где-то слышал. Вот только не помню, где. Но это действительно смертельное оскорбление. Такое прощать нельзя. Здесь убивают за меньшее.

Оборачиваюсь.

- Ваш меч, господин, – склоняется передо мной некто в рабском ошейнике.

Беру поднесенное на вытянутых руках оружие и кошусь третьим глазом на «тренера».

Тот молча кивает: рабу нельзя повторять произнесённые асурами оскорбления.

Быстрый росчерк клинка, и наглец разваливается на две половинки.

Брезгливо морщусь и стираю с лезвия кровь.

- Хороший