class="p1">Облазил все подступы к лагерю, даже на камень, который нас скрывал, вскарабкался. Но кроме того, что вокруг глушь и ни одной живой души нет, зрение горностая ничего не показало.

Собрал коллекцию ржавых гвоздей, маленькое сломанное лезвие, несколько обрывков бечевки, немного денег и кучу всякой фигни — тащил все, из чего можно было сделать оружие и что можно было подобрать или спереть и было под силу утащить маленькому зверьку. Один раз удалось поссорить двух монашек, ловко стащив у одной маленькую брошку и подкинув ее соседке. В другой раз почти утащил небольшой револьвер, но пол начал скрипеть, привлекая внимание, и меня спугнули.

Я следил. Изучал привычки учеников Барыни. Знал, кто сколько ест, у кого проблемы с животом и как часто, кто втихаря выпивает, а кто помешан на тренировках. Срисовал пару мелких конфликтов, выделил явных командиров и недооцененных обиженок. На каждого получалось небольшое досье.

Кроме Барыни, которая не выходила из комнаты. В те редкие моменты, когда ей приносили еду, или монашки отправлялись на неизвестный промысел, через приоткрытую дверку я видел какие-то схемы и карты на стене, алхимические склянки со змеевиком и какие-то запчасти, разбросанные на полу.

Общее количество бойцов в отряде Барыни, постоянно менялось. Маленькими группами они, то исчезали, то появлялись вновь, что-нибудь притаскивая с собой. Так, у нас появились лодки. Две старые и требовавшие ремонта, и одна почти новенькая, вся перемазанная свежей кровью.

Когда все лодки отремонтировали, за мной пришла Черная Барыня.

— Матвей, ты какой-то бледный? — она возникла на пороге нашей камеры в момент, когда мы с Белкой тащили очередной гвоздь по балке над ее головой, и мне пришлось резко прерывать контакт. — Ты готов выполнить свою часть сделки?

— Этот беспредел ты называешь сделкой? — Гидеон попытался дать мне время прийти в себя. — Хандрит он от твоего гостеприимства.

— Священник, не зли меня, — как от надоедливой мухи отмахнулась Барыня и повысила голос. — У нас с тобой разные боги, я обещала, что вы останетесь живы, но это не значит, что целиком.

— Я готов, — я оттеснил Гидеона, а то перспектива заиметь двух ворчливых и скрипучих железных человека в команде уже перебор. — Слишком много сплю и чувствую себя овощем, видимо, клетка на пользу не идет.

— Тебя покормят и дадут размяться, — кивнула женщина. — А теперь слушай. Довольно давно у меня был друг. Ученый, великий Ларс Бейльштейн. Мы вместе кое-что искали… пытались изобрести… не столь важно, что именно.

— Прям друг? — само вырвалось, ибо в голове не укладывалось, что у такого монстра могут быть друзья.

— Друг, наставник — это тоже неважно. И сложно, — Барыня закатила глаза, словно погрузилась в воспоминания далеких дней. — И будет еще сложнее. Он уже тогда был ворчливым зазнайкой, и восемь десятков лет в могиле вряд ли добавили ему обаяния.

— Сколько лет? — я переспросил лишь для того, чтобы сдержаться и не спросить про ее возраст, нарушив правила вежливой беседы.

— Ты не слушаешь, — покачала головой Барыня, а потом сделала короткий взмах рукой, и Стеча за моей спиной рухнул на пол, стискивая едва зажившую рану и сдерживая брызнувшую кровь.

— Я понял, я слушаю, — сквозь зубы пришлось цедить, доставая из рукава заточенный гвоздь и пряча его в ладони.

— Уже после того, как наши пути с ним разошлись, — как ни в чем не бывало, продолжила Барыня, только отступила на шаг, пропустив в комнату двух монашек. — Он сделал некоторое открытие, прославившее его на всю страну и сделав большим другом императора, что, впрочем, тоже неважно.

Барыня посмотрела на меня, может, ожидая вопроса или проверяя, усвоил ли я урок. Я промолчал, но кивнул — усвоил, то есть запомнил. Гвоздь пришлось спрятать обратно в рукав, слишком близко оказалась одна из монашек, пока вторая бинтовала Стечу.

— Похоронен он здесь, в этих горах, — она махнула рукой в сторону озера. — Мы найдем его могилу, я вызову дух. Твоя задача узнать формулу, которую он открыл. Не нужно понимать, просто запомнить и нарисовать для меня. И тогда вы свободны. Все очень просто. Вопросы есть?

— Прям вот просто так, возьмешь и отпустишь нас?

— Не сразу, но да, — она обвела рукой помещение и стала говорить приторно-добреньким тоном. — Мы уйдем, а вы останетесь здесь, пока не выдохнется заклинание кандалов. К тому моменту, как вы освободитесь, мне уже будет на вас плевать. Еще вопросы есть? Спрашивай.

— Если этот ученый прославился на всю страну, то почему неизвестна формула? И что он тогда забыл в этой глуши?

— Одно другого не исключает, — хмыкнула Барыня. — Один из главных секретов императора и слава приближенного, того, кто помог Империи. А здесь у нас была лаборатория, где все началось, и где он пожелал закончить.

— Ладно, глупый вопрос, — но следующий, как мне кажется, был еще глупее, но удержать в себе я его не смог. — А почему ты так уверена, что я назову тебе правильную формулу?

— Потому что я ее проверю, плюс знаю большую ее часть, это было мое изобретение, — в глазах Барыни разгорелось пламя, злость вперемежку с обидой, очень старой обидой, но она быстро взяла себя в руки. — Собирайся, лодки готовы.

— Стой, последний вопрос! А если этот ученый меня обманет?

— То вы все умрете, — бросила Барыня, разворачиваясь, — Можешь кого-то одного взять с собой, если тебе будет так спокойней, остальные будут ждать здесь.

Опять хрень какая-то меж огней. Не узнаешь формулу — прибьют, узнаешь и расскажешь — станешь врагом Империи. Хотя, я итак уже, так что выбора-то и нет. Я посмотрел на команду, на мгновение ощутив себя на школьном футболе, когда капитаны выбирают себе бойцов, а народ кучкуется, прыгает и руку тянет.

Немного поколебавшись, я выбрал Стечу, чем немало всех удивил. Гидеон аж крякнул, а у Банши стало такое презрительное лицо, что кислота никакая не нужна — одними глазами насквозь прожжет. Барыня не стала спорить и приказала вывести здоровяка на улицу.

Загрузились в лодки, по четыре человека в каждой, плюс, запас факелов и инструмента. Я оказался вместе с Барыней, держащей в руках небольшой сверток. С меня сняли муфту и посадили на весла, мол, хотел размяться, вот тебе и карты в