«Что ж за жребий мой такой несчастный, всё время от чего-то бежать, оставляя родное и дорогое сердцу? – грустно вопрошал сам себя воевода. – Почему Всевышний гонит меня второй раз уже зрелым человеком прочь из родного гнезда»? Олег вспомнил, что отец не одобрял его посещения христианской церкви, но и не препятствовал, хотя часто брал его на исконно славянские празднования, проводимые волхвами. «Кто я больше, христианин или, как называют нас греки, язычник, как понять? Пред какими из богов я в провине, – славянскими ли, греческими или латинскими?»

– Не печалься князь о прошлом, оно уже позади, а лепше о будущем думай, – прервал размышления моравский купец, видя, сколь мрачен воевода. – В Морави тоже добрые места, – и реки, и скалы, и поля, и жёны красные, так что не кручинься раньше времени. Николи не ведаешь, где потеряешь медь, а где найдешь злато! – подбодрил он Олега.

Сам купец был очень доволен. Мало того, что торг добрый вышел, так ещё и под такой охраной возвращается, что и помечтать нельзя! Нет нужды собственную охрану нанимать, опять же, выгода немалая, а если учесть, что ещё и услугу князю Вратиславу добрую окажет, приведя славного воеводу и его воинов, то тут уже дело серьёзное. Расположение самого князя Чехии, это, пожалуй, поважнее самого удачного торга!

А в княжеском тереме, взобравшись в одну из башенок под самой островерхой крышей, стояла у узкого оконца княгиня Ольга и глядела на уезжающего из Киева воеводу. Она видела, как он, не торопясь, сел в седло серого в яблоках коня, как глядел на свой покидаемый терем, как обернулся на княжеский, и она отчего-то отпрянула от крохотного оконца. Олег и незнакомый осанистый муж, сидящий рядом на рослой чалой лошади, о чём-то иногда переговаривались, за ними двинулась дружина и возы обоза.

Сердце Ольги сжалось, дыхание перехватило, очи затуманила завеса слёз. Здесь, одна, она могла дать волю чувствам и разрыдаться широко и горько, не опасаясь чужих ушей или очей. Она плакала, прислонившись к бревенчатой стене, вздрагивая всем своим крепким, никому уже, как ей сейчас казалось, не нужным телом.

Из крохотной светёлки вышел стременной Зимород. Он услышал рыдания и хотел уже подняться по крутой лесенке в башенку-горенку, но подумав, не стал этого делать, потому что догадался, кто там плачет, и почему. Мать-Ефанда перед уходом успела поправить хребет, он снова быстр и проворен в движении. Кто ж теперь его исцелять будет? Но пока он бодр, и на душе как-то полегчало. А может душевная лёгкость ещё от того, что отпадала нужда что-то скрывать и становиться невольным хранителем тайн князя, княгини и воеводы. Всё, отныне с него, Зиморода, достаточно Игоря с Ольгой, от их чудачеств и так скучно не будет. Он ещё раз взглянул наверх, прислушался к знакомым всхлипываниям и, махнув рукой, ступая по-кошачьи на носках, пошёл вниз.

В Моравию шли через Польшу. «Можно и через угорские земли, но там риск больше, – пояснил Иржи. – Мы ходим привычным путём через Краков, куда ваши галичане соль возят».

На Моравском кордоне, где строгие сборщики дани взымали десятину с провозимого товара, появление двух сотен чужих вооружённых воинов вызвало некий переполох. Если бы подошедшие воины были уграми, то и разговору не было бы: послали немедля гонцов, запалили сигнальные костры, ударили бы в била, передавая важную весть от селения к селению, но пришедшие были явно не угры, хотя вид имели самый, что ни на есть боевой. Вот тут и показал себя осанистый купец Милош. Он отозвал в сторону старшего поста, – высокого, с аккуратно подстриженными усами и короткой на франкский манер бородкой, в расшитом кафтане со стоячим небольшим воротником, и, поговорив, подошёл с ним к Олегу.

– Воевода Колг из Киева со своей малой дружиной по приглашению князя Чехии и Моравии Вратислава направляется в Прагу, чтобы помочь в борьбе против наших внешних врагов, – проговорил важно купец. – Януш Венчик, достойный воин князя Вратислава, – представил он старшего таможенного поста.

Олег и Януш поприветствовали друг друга.

– Что ты ему обо мне сказал, Милош, что он с таким почтением и даже подобострастием глядел мне в очи? – спросил Олег, когда они миновали пост.

– Я сказал, очень может статься, что воевода Колег скоро станет его начальником и будет проверять, как идёт сбор налогов и охраняется кордон, поэтому ему непременно нужно с тобой познакомиться, – ответил ушлый купец.

Вот она, земля Моравии-Чехии. Торговый путь, изъезженный колёсами возов, истоптанный лошадиными копытами и людскими подошвами, пролёг через поля и перелески с маячащими в туманной дымке горами, в обход низин и болот, кишащих разнообразной живностью. То неутомимые пловцы и ныряльщики выдры высовывают из озёрной глади свои любопытные смышлёные мордочки, разглядывая двигающиеся мимо возы и вооружённых конников, то милый сердцу варягов-рарожичей сокол начинает чертить в небесной сини свои обережные круги, воины приветствуют его, и доброе знамение сразу облегчает усталость пути. То совсем рядом, с осторожным хрюканьем, появившись из сочной высокой травы, пробежит кабанье семейство, тут же скрываясь за кустами смешанного леса, в котором растут главные кабаньи лакомства – могучие дубы с сытными желудями и столпообразные, с гладкой корой и невероятно переплетёнными, местами сросшимися кореньями, буковые дерева с их не менее вкусными орешками.

Иногда во время привала слышится ворчание медведя и тихий шелест листвы от проходящего лесного оленя, или вдруг затрещит, зашумит буреломом, задевая ветви «сохатыми» рогами, могучий лось.

Купеческий обоз, сопровождаемый дружинниками, то поднимается на зелёные холмистые возвышенности, то спускается к золотым полям пшеницы, ячменя и ржи у небольших посёлков и весей, стоящих на берегу синих привольных озёр или стекающих с предгорий речушек.

– Красота-то, братья, какая, живи да радуйся, – оглядываясь вокруг зачарованным взором, молвил высокорослый воин из дозорного десятка.

– Добрая земля Моравская, всё тут есть, и всё к месту, – и леса, и перелески, поля и озёра, горы и долины. Да только людям за то, чтобы мирным трудом заниматься, всё время с кем-то сражаться надобно, – тяжко вздохнул Милош.

Они подъехали к очередной лощине, поросшей терновником, дикими грушами, орешником и дубами. Впереди возвышались невысокие горы, покрытые лесом.

– Ещё два дня неспешного пути, и будем в Праге, – неторопливо молвил купец.

До столицы оставалось не более конского гона, когда на окраине одного из небольших селений их встретил отряд вооружённых воинов численностью в три десятка. Глава их, седоусый высокий воин в округлом, без шишака, шеломе европейского образца, склёпанном из четырёх листов, обратился к Олегу и сообщил, что он начальник охороны князя Чехии Вратислава и послан встретить славного киевского воеводу и его дружинников.

В Прагу они приехали под вечер.

Столица встретила их неожиданными кострами, факелами, огненными игрищами.

– Гляди-ка, а рекли, будто моровчане большей частью христианской веры, а они вон как Купалу-то празднуют! – удивлённо восклицали воины Олега.