— Так... ты... — продолжая взирать на Артема с благоговейным ужасом, человек-бочонок выдавливал из себя слова, — ты... Бьяку-Рю?

Артем своим ушам не поверил. Теперь пришла его очередь изумляться. «Этот Белый Дракон прыгает на меня отовсюду, из самых неожиданных засад».

— Белый Дракон... Белый Дракон, — повторял Артем, прикидывая, как выпутываться из собственных же запуток. — Да, что-то припоминаю... Смутные сны, обрывки воспоминаний... Иногда над головой нет-нет да послышится шорох таинственных крыльев. Белый квадрат на черном фоне...

— Квадрат! — воскликнул караульщик. — Это он!

Японец погрузился в задумчивость.

— Но если ты одно из воплощений Белого Дракона, то почему ты об этом не знаешь? — японец спрашивал скорее себя, чем Артема.

Артем не стал отвечать, позволив ему самостоятельно докопаться до ответа. Тот сообразил.

— Я слышал легенду, по которой одно из воплощений Белого Дракона явится на свет в императорской семье, — снова заговорил японец. — Когда смута и раздор станут угрожать существованию страны Ямато, явится перерожденный в теле человека Бьяку-Рю. Он принесет мир и процветание стране Ямато, владения Ямато расширятся до земных пределов, другие народы покорятся правителю страны Ямато и примут его как своего правителя на вечные времена. Тайфун, о котором ты рассказывал, несомненно был наслан злыми силами. Наверное, те же силы, желающие погибели стране Ямато, наслали затмение и на твой разум.

На ум пришла фраза Шерлока Холмса, произнесенная им в финале истории с собакой Баскервилей: «Вот так начнешь изучать фамильную живопись и уверуешь в переселение душ». Артем мог бы в рифму сказать: «Вот так начнешь дурачиться со скуки и вдруг выяснишь что-то полезное».

— Я должен подумать. — Караульщик обхватил голову руками.

У Артема тоже появилось время подумать. После состоявшегося разговора стало совершенно очевидно, что этого человека не ознакомили с историей проживания среди яма-буси беловолосого чужака. В противном случае он бы...

«Мать моя! — вдруг в голове Артема как гром прогрохотал. — Он же ничего не знал про меня! Он ведь мог преспокойно убить меня еще до того, как я что-то прокричал про Такамори и Омицу. Увидев незнакомца, ошивающегося в окрестностях особо охраняемого объекта, мог бы просто грохнуть его на всякий случай». Видимо, все его эмоции проступили на лице, потому что он услышал насмешливый голос Ацухимэ:

— Я смотрю, только сейчас догадался, что могло произойти. Мы с тобой исходили из того, что здесь живут все те же. И совсем не думали о появлении новых лиц. Смерть наша была бы глупой и бесполезной.

Девушка говорила шепотом, чтобы слышал только Артем.

— Иногда я сам себе удивляюсь, — тоже шепотом заговорил гимнаст. — Бывает, такая умная вещь в голову придет, аж гордость за самого себя распирает. А бывает, такие очевидные вещи проходят мимо, что не знаешь куда деться от стыда.

— Потому что ты еще очень молод, — с интонацией умудренной опытом женщины произнесла Ацухимэ. — Только со старостью приходит та самая мудрость, когда ответы знаешь раньше вопросов. Жизненный путь — это путь ошибок.

— Это, небось, тебе сэнсэй проповедовал. А ты...

Из входного проема в глубь пещеры упала тень.

Артем тотчас замолчал.

— Что за хорошие вести ты нам принес? — услышал Артем еще один знакомый голос.

— А поздороваться, Такамори-сан? — бодрым голосом откликнулся воздушный гимнаст.

— Я так и знал, что когда-нибудь ты вернешься...

У очага

поет так самозабвенно

знакомый сверчок!

Басе

Невысокий худощавый человек, из-за морщин и лысины выглядевший намного старше своих лет, прошел в пещеру, опустился на корточки напротив Артема. Впрочем, сел на безопасном отдалении, в четырех шагах от гимнаста и его спутницы. «Помнит, помнит Такамори, что я не лыком шит».

— Кто это с тобой? — кивнул глава клана яма-буси на Ацухимэ.

— Ацухимэ, — просто сказал Артем.

— Судя по ее одежде, породистому лицу и надменному взгляду, она из самурайского дома. Ты привел ее сюда, зная, как мы относимся к самураям?

— Да. Привел, зная. И она пришла сюда, зная, что ее не ждет теплый прием. Никто ни от кого ничего не собирается скрывать. В том числе, что и она не питает к вам теплых чувств. Понимаешь, о чем я говорю, Такамори? А я говорю о том, что причина, приведшая нас сюда, так серьезна, что заставляет забыть об извечной вражде и тому подобной ерунде. Для того я кричал, бродя вокруг долины, чтобы сгоряча не убили, прежде чем удастся поговорить. Потому что есть о чем поговорить.

— В том, что ты жив, благодари не свои крики, а мою дочь. Тебя увидел Фудзита, — Такамори показал рукой на бочкообразного охранника. — Он примчался ко мне и сказал, что какой-то беловолосый гайдзин выкрикивает мое имя и имя Омицу. Я послал дочь и сказал ей — решай сама.

— Ты обманывал меня и прежде, Такамори, почему бы не обмануть и сейчас, — сказал Артем. — Я не верил тебе и прежде, не поверю и сейчас. Я думаю, ты не говорил Омицу «решай сама». Ты не мог передоверить решение женщине, пусть даже дочери, — это не в твоем характере.

— Я не собираюсь ни в чем убеждать тебя, Ямамото. Это ты меня должен в чем-то убеждать, чтобы остаться в живых. Я до сих пор переживаю, что не убил тебя в тот раз. Когда это было очень легко. Впрочем, ты мне должен привести очень веские доводы, чтобы я не сделал этого теперь.

— Один из доводов вы должно быть обнаружили в моем коробе на самом дне, — сказал Артем.

— Что это? Я ничего не знаю.

Такамори умел лгать и притворяться. Поэтому не следовало верить всему, что он говорит пусть даже с самым честным выражением лица.

— Мешок с монетами, — сказал гимнаст. — Можешь сходить и лично убедиться. Это половина тех денег, которые вы можете получить.

— За что мы их можем получить?

— За что, вероятно, вы уже что-то получили. Или за что вам пообещали вознаграждение.

— Ты, Ямамото, выражаешься туманно и маловразумительно. Я не понимаю тебя.

— Тогда давай говорить начистоту, Такамори. Давай пройдемся по всей истории с самого начала и уберем неясности...

Артем пошевелился, меняя позу, — со сведенными сзади руками сидеть было не слишком удобно. Такамори едва заметно напрягся — все же побаивается горный командир молодых гайдзинских талантов.

— Как ты помнишь, Такамори, я встретил вас в недобрый для яма-буси час. Когда на вас напали самураи. Я это увидел, бросился на подмогу и помог. Потом ты убеждал меня, что те самураи появились случайно. Дескать, у самураев почитается за доблесть добыть голову яма-буси, вот они и рыщут по лесам в поисках яма-буси. Я тебе поверил. Еще бы мне не поверить — тогда я почти ничего не знал о вашей стране!