– Ха! Не крутая! Летает…

– Мало ли кто не летает… Левитировать многие уме…

– Четырехрукая!

– Ну и что? Таких тоже навалом!

– На даче Майкла хозяйничает, последнего человека вычислила. Смотри, пока весь секретный институт считал не-Дюшку Дюшкой, твоя мама спокойненько нашла настоящего!

Тут Рино крыть было нечем. Он смолчал и отправил в рот еще кусок «шышлыка».

– Потом она так подстроила, что ты попал в школу для избранных, сбежал и привез нас всех на эту дачу, чтобы два Дюшки смогли встретиться…

– Бфы! Вфы! Ффы ффо?! – Рино округлил глаза, быстро проглотил недожеванный кусок и замахал руками: – Ты что?! Нет! Все это случайно произошло!

– Ха-ха!

– Правда! Мама с папой знаешь как удивились, когда мне приглашение прислали? Прям вообще… Не, не, я тебе точно говорю: она не… Не она это!

– А кто тогда? Опять скажешь, секретники?

– Как вариант. Смотри, чего они только с нами в школе не вытворяли. Одна эта яма с гадостью и бегущие дорожки чего стоили! Брр!!! А пустыня в классе? А…

– Вот! То-то и оно! Гадости! Они нам гадости делали, а тут – наоборот, красотень! Зачем им нас сюда отправлять, особенно после того, как мы сбежали, да еще и учителя спалили?

– Да, с Майклом ерунда вышла… – Рино сник.

Они оба задумались о Майкле.

«Странно, – думал Рино. – С чего бы мне его жалеть? Я – мутант, Майкл – сволочь, вышло все это случайно. Да и вообще я лично совершенно не виноват! Почему я вообще об этом думаю?!»

Но перестать думать не получалось. У Маши мысли были немножко другие.

«Странно, – думала Маша. – Майкл был такой богатый и успешный. Он мог делать, все, что хотел, а позарился на последнего человека, простого мальчика… Да, Дюшка мог принести ему еще кучу денег, но зачем Майклу столько?! Жалко его, глупого…»

Никогда раньше Марии не доводилось никого жалеть, если не считать той ночи, когда она отравилась ядовитыми ягодами.

Но невозможно долго думать о всяких Майклах, да и вообще о прошлом, когда тебе тринадцать лет и когда ты находишься в старинном городе, пустом, на острове, летом, да еще и с другом!

– Пошли погуляем!

– А нога?

– А мы недалеко, и я с палочкой буду!

Палочку оказалось найти не так-то просто. Кочерга короткая, ухват тяжелый, рейки в чулане – тонкие, металлическая штуковина непонятного происхождения – с круглыми набалдашниками с обеих сторон, на такую не обопрешься, скользко. Рино попытался отодрать от скамейки, стоящей перед фонтаном, верхнюю планку – не получилось. В конце концов Маша сама нашла пару странных палок-загогулин, напоминающих полозья от саней:

– Сойдет! Пошли.

Рино округлил глаза и открыл рот.

– Будешь ржать, тресну по башке! – предупредила Маша.

– Зачем мне над тобой ржать? – удивился Рино.

– Ну как… Я же похожа на того инвалида…

– Ы?

– Ну цветовода или как там его… В оранжерее…

– А-а-а! – Рино вспомнил, как они в первый день в школе для избранных веселились и издевались над мутантиком-инвалидом, который ухаживал за растениями в зимнем саду НИИ. – Да, оглобли у него реально были колесом, и костыли похожие!

Рино собрался было привычно заржать, как тогда, но внезапно почувствовал, что смеяться ему ни капельки не хочется.

– Точно по шее дам! – Вид у Марии был суровый. – Я не инвалид, чтобы надо мной прикалываться.

– Да я даже и не… – растерялся Рино, на всякий случай делая шаг назад. – Да я и вообще забыл о том кривоноге!

Маша доковыляла до скамейки с наполовину отодранной верхней декоративной планкой, села и… пустила слезу.

– А я не забыла! Вот! – Она вытерла глаза рукавом. – Мне его жалко! Вот!

Рино сделал еще полшага назад.

– И Майкла жалко! И Варю Воронину! И Дюшку! И всех! Всех! – Она перевела дух и тихо дополнила список: – И тебя… тебя тоже…

– Маш, ты… Ты это… Ты, случайно, ягод не ела?

– Каких ягод?

– Ну тех, от которых чокнутыми становятся. Которые кротик слопал.

– Не ела. – Маша вытерла рукавом нос и вздохнула. – Мне просто так жалко… Вдруг… Всех, но особенно того инвалида, у которого ноги колесом были и костыли даже колесом.

Рино сообразил, что Маше неоткуда было взять ягод, она же впервые вышла из дому, осмелел, подсел на скамейку.

– А ты, что ли, жалеть умеешь? С детства? Это круто.

Но Маша отрицательно покачала головой. Оказалось, она раньше не умела жалеть, только знала, что это такое – из сказок. Но думала, что «жалеть» в природе не существует, так же как не существует волшебных полочек, шапок-победимок и прочих чудес. Рино выслушал Машино пространное описание своих внезапных чувств к убогому садовнику и осторожно заметил:

– Кажется, я тебя понимаю.

– Да?

– Д-д-да. Наверное, мне его тоже жалко. Инвалида. Но остальных – остальных не уверен.

– С ума сойти!

– Только я одного не понимаю. У тебя это, допустим, последствия тех ягод. Но я-то ягоды не ел! Даже не пробовал.

Некоторое время они сидели молча. Пытались осмыслить происходящее. Так и не осмыслили.

– Может, тут еще в другой еде яд есть, – предположила Маша. – Но не можем же мы перестать есть!

– А может, он даже в воздухе! – сказал Рино. – Не можем же мы перестать дышать!

Они дружно решили дышать и есть и отправились наконец гулять по городу.

Город был каменный. Дом, который стал их убежищем, был построен в верхней части, на сбегающей с холма небольшой улочке. Улочка была кривая, буквой «С», оканчивалась тремя полукруглыми ступеньками, выдолбленными, кажется, прямо в скале. Некоторые дома, расположенные по разным сторонам улицы, соединяли арки. Почти все – из камня, только некоторые детали – из металла или отполированного дерева. И еще много растений с молодой нежной зеленью. Что-то только собиралось цвести, что-то раннее уже отцветало.

Они добрались до следующей улицы, чуть более широкой.

– С ума сойти, какая красота! – не переставала восхищаться Маша. – Мне когда-то попалось такое, в старой детской книжке-картинке, а потом снилось много раз. Только в снах не так обалденно было. Смотри, смотри! Что это?

Она указала на витрину. Это не была витрина в привычном для нас (землян-12) понимании этого слова. Просто часть стены рядом с дверью под вывеской была сделана из кусочков разноцветных стекол. Стекла соединялись не встык, не как в витражах, они наползали краями друг на друга, оплавленные края щетинились и «бутонились», как сказала Маша, рассмотрев витрину поближе. Рино только фыркнул.