Нет, не о деньгах я думал бы, размышлял он сейчас. Но о жизни, которая продолжится после очередного телефонного звонка, раздавшегося поблизости. Однако Луис все же родится в 1976-м, как это случилось в нынешней временной линии, если только двадцатипятилетний Орен Лепидопт женится на Деборе Альтман в 1972 году, но нет оснований думать, что он этого не сделает. Это было за год до войны Судного дня, так что ничто не сможет этого отменить. Он постарается, чтобы ничто не повлияло на эту часть истории.

А если сын молодых Лепидопта и Деборы будет зачат в другую ночь 1975 года – будет ли это тот мальчик, которого знал Лепидопт? Да и вообще, будет ли зачат мальчик? Какой биологический механизм решает, что эмбрион будет мальчиком или девочкой?

А если война Йом-Киппур после выполнения задания пойдет иначе и молодого Лепидопта не назначат в штаб-квартиру Моссада, а пошлют в бой и убьют, прежде чем он станет отцом? Конечно, это очень маловероятно! Лепидопт помнил: кроме него, практически некому было заниматься дальновидцами.

Только потребуются ли им дальновидцы на этот раз, если рапорт вернувшегося из будущего сорокалетнего Лепидопта отменит или прекратит войну?

Ну, я могу позаботиться, чтобы молодой я не шел в бой, пока не зачнет Луиса в 1976-м… и вообще не брался до тех пор за опасную работу. Или не попал по неосторожности под машину, или не забыл пристегнуть ремень? Или чтобы вообще не садился за руль? Сумею ли я убедить молодого Лепидопта, что все это необходимо ради сына, которого он никогда не видел?

Лепидопт обливался потом, хотя в тени выстроившихся на набережной домов было еще прохладно.

Загорелый босой мальчуган в плавках, с белой цинковой мазью от солнца на носу, сломя голову подбежал к ним и проговорил:

– Понимаете, чуть не забыл.

Он остановился перед ними, тяжело дыша и держа в руках картонную трубочку шоколадных конфет «Фликс».

Это что-то от Малка, подумал Лепидопт. Он посчитал сообщение достаточно срочным, чтобы послать его с бодлим, курьером из саян. Мальчишка не внушал доверия, но наверняка кто-то из взрослых наблюдал за тем, чтобы тот передал пакет из рук в руки.

– То есть ты забыл меня, – сказал Лепидопт, – и я вроде как забытый человек.

Выбирая для них условные сигналы, Баззарис пользовался текстами старых мюзиклов – Лепидопт надеялся, что у него хватило вкуса оценить старые мюзиклы! – а эти строки, насколько он помнил, были из «Золотоискателей» 1933 года.

Мальчик протянул ему картонную трубочку и убежал, едва Лепидопт взял ее в руки.

– А если там бомба? – беспечно спросил Боззарис.

– Спорим, нет?

Лепидопт оторвал запечатывавший ее скотч и развернул вложенный поверх конфет клочок бумаги. Почерком Малка было написано: «Только что прибыл Фед. Экс., из дома. Шишка».

Лепидопт заглянул внутрь, присмотрелся поближе – и чуть не выронил картонку.

– Ну и мерзость, – сипло выдавил он.

– Что там?

– По-моему… думаю, это мой палец.

Боззарис отшатнулся, потом нервно рассмеялся.

– Можно посмотреть? – Нет. Любишь рассматривать пальцы, отстрели свой, – Лепидопт покалеченной рукой вытащил из кармана платок, промокнул лицо. – Они… сохранили его! Знали, уже тогда… – он снова заглянул в картонную трубочку. – Вот… пара дырок на кончике, одна сквозь ноготь, и на ногте царапины крест-накрест. Они прицепили к нему ярлык или какую-то бирку степлером!

Боззарис пожал плечами.

– Двадцать лет прошло. Скотч мог ссохнуться.

Лепидопт осторожно опустил трубочку в карман свитера, где уже лежали приемники. Один вывалился, треснул от удара, и он пинком отбросил его на край парковки.

– Визитка! – выпалил он. – Служба такси! Чемодан!

– М-м? – удивился Боззарис.

– Не было здесь машины времени. Старуха проделала это не здесь. Это был ложный маневр, блеф. Лизерль села в такси с пустым чемоданом, или нет, скорее, заплатила какой-нибудь старухе, чтобы та поехала. И я напрасно торчал тут, глядя на этот гребаный океан!

У Боззариса глаза на лоб полезли – его напарник никогда так не ругался. Он засеменил за Лепидоптом, который уже спешил на короткую улочку, ведущую к бульвару Бальбоа.

– Она оставила визитку на кухонном столе… – заговорил Боззарис.

– Чтобы мы потеряли время, или чтобы вторая команда потеряла время – все, кого переполошил психический шум ее ухода – ЦРУ, пресса, Ватикан! Слушай, она пряталась столько лет, она была такой же скрытной, как и ее отец. И у нее тоже был ребенок, значит, она не хотела, чтобы эту штуку нашли и использовали. Она ни за что не забыла бы карточку на столе, если бы действительно собиралась прыгать отсюда. Такси, старуха с чемоданом, кем бы она ни была, – это способ задержать тех, кто станет искать машину, не остановить, только задержать. Раз так важно было хоть на пару часов увести нас в сторону, значит, эти несколько часов были для нее очень важны, могли существенно изменить дело. Она, должно быть, запустила – должна была запустить! – цепочку событий, которая уничтожит механизм после использования.

Лепидопт уже почти бежал, и Боззарис на ходу швырнул в урну пакет из-под пончиков.

– И где ее искать?

– У нас есть одна подсказка: здесь машины нет.

15

Беннет Брэдли в ответ на кивок двух вошедших в ресторан встал и остался стоять в проходе у своего столика. Один из мужчин был невысоким и пухлым, с темной бородой, второй – высоким и женоподобным, с белым ершиком на голове. Оба в темных деловых костюмах. В ярком утреннем свете, лившемся в зал из окон, оба выглядели усталыми.

– Мистер Брэдли, – начал беловолосый, слегка поклонившись, – зовите меня Штурм.

– А меня Дранг, – с улыбкой представился бородач, блеснув глазами за стеклами очков.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил Брэдли.

Было всего девять утра, а кто-то из них – Брэдли решил, что Штурм, – позвонил ему в семь. Беннет тоже устал – после вчерашнего перелета из Шаста, трансфера из аэропорта до отдаленной парковки, где он оставил машину, и сражения с пробками на автостраде, он бы предпочел поспать подольше.

Выбираться из дома утром пришлось украдкой, чтобы не разбудить Мойру.

Мужчины пристроились на диванчике, зажав Беннета с двух сторон.

– Мы, – заговорил севший справа Штурм, – поговорили утром по телефону с вашим зятем Фрэнсисом Маррити и сказали ему то же, что вам вчера. Мы упомянули, что хотели бы для завершения сделки по продаже иметь дело с обоими наследниками Лизы Маррити – то есть не только с ним, но и с вашей женой, и с вами. Он гм… ответил, что собственность – это девять десятых закона, и повесил трубку. Он забрал дочь из больницы, но домой в Сан-Бернардино они не возвращались.