На тот момент Черноморский флот имел базы на Черном море в Измаиле, Одессе, Николаеве, Очакове, Херсоне, в Крыму, на Кавказе, в Поти. Везде были военные коменданты, действовали система наблюдения, гидрографическая служба. Был единый механизм. И все это начинало разваливаться. А ведь Черноморский флот как оперативно-стратегическое объединение обеспечивал фланг Закавказского и Одесского военных округов, Болгарии, Румынии, был на переднем крае противостояния в Черном море с НАТО. Пытались прояснить ситуацию в Москве, но в конце декабря – начале января 1992 года ни до кого дозвониться было невозможно. А в Киев вызывали постоянно. Приказали принять присягу 3 января, развернули мощную агитационную работу. Были подключены все органы КГБ СССР, работавшие на территории Украины.

Посоветовавшись с коллегами и семьей, вечером 3 января пригласил всех на военный совет Черноморского флота и внес предложение: украинскую присягу не принимать. Все под этим подписались. 4 января 1992 года объявил Киеву, что украинскую присягу принимать не будем. 9 января 1992 года вновь приглашены на совещание в Киев, где Кравчук объявил, что присягой не торгуют, кто не принимает присягу, пусть уезжает. Я ответил: только по одному заявлению уважаемого Леонида Макаровича мы все не можем стать украинскими гражданами.

После этого стал искать встречи с Ельциным через министра обороны СНГ Евгения Шапошникова. И 29 января 1992 года встретились в Новороссийске на противолодочном крейсере «Москва». В течение шести часов общались на корабле, в каюте, на обеде. Борис Николаевич пообещал поддержку. Но несмотря на обещания, в феврале-марте никакой поддержки не дождались. Это дало повод Украине возбудиться, почувствовать силу, уверенность.

5 мая 1992 года объявлено об образовании министерства обороны России. Министром обороны назначили Павла Грачева, который положительно относился к Черноморскому флоту. И 3 августа Россия и Украина заключили соглашение о том, что флот на территории Украины признается российским, договорный процесс будет идти, переходный период займет три года, мы остаемся в Севастополе, Черноморский флот со своих исторических мест базирования не уходит, но выходит из правового поля Украины и входит в правовое поле РФ. Решающим событием в борьбе за Черноморский флот, а следовательно, и за Крым, стал отказ моряков-черноморцев принимать украинскую присягу. Это случилось 4 января 1992 года».

В начале интервью адмирал Касатонов, размышляя о причинах сдачи Ельциным Крыма, высказал мнение, что это произошло под влиянием Запада. Такая точка зрения имеет право на жизнь. Во всяком случае США, безусловно, были заинтересованы в ослаблении России в такой важной точке. Но для нас не менее загадочен ответ на вопрос, как мог лидер Российского государства легкомысленно пойти на этот шаг. В конце концов, Крым не Ближняя дача Сталина, которую он подарил приятелю. Борис Ельцин имел возможность и, более того, обязан был при заключении между Украиной и Россией двустороннего договора (19 ноября 1990 года) поднять вопрос о Крыме как территории России, переданной из состава РСФСР в состав Украинской ССР незаконно. Он не сделал этого. При нем же, Ельцине, тогда председателе Верховного совета РСФСР, договор был ратифицирован российским парламентом. Не понимал? Не предвидел последствий? Видимо, и то, и другое. В итоге проблема Крыма была загнана внутрь, где она вызревала четверть века, пока не нашлись люди, которые взяли на себя смелость вскрыть нагноение. Нам всем еще повезло, что сделать это удалось безболезненно.

Но возможно ли было выстроить отношения с Украиной на основе добрососедства и взаимопонимания? Судите сами. Сам факт почти 350-летнего периода совместного проживания русских и украинцев в одной державе стараниями Украины вдруг превратился в акт против России, которая якобы «колонизировала» Украину. Заметим, что на тот момент в России и на Украине проживали больше тринадцати миллионов смешанных российско-украинских семей. Кто из них колонизатор, а кто подневольный? Шутили на Украине: учитывая менталитет русских и украинцев, подневольный – муж, а колонизатор – жена.

Люди шутили, а некоторые украинские политики, историки и политологи серьезно обосновывали необходимость вернуть Украине часть Кубани, «Воронежщину», «Белгородчину» и …«исконно украинские территории Дальнего Востока». Один из политологов так формулирует задачи: «…искоренение русского языка, ограбление русской культуры включением ее пластов в исключительно украинскую, присвоение российской исторической памяти, выражавшееся, в частности, в сведении понятия «Россия» к понятию «Московия» (статья «Ослепление», «Российская газета», 20 мая 1992 года. – Авт.)». Украинские газеты «Замкова гора», «Нескорена нация», «Вечерний Киев», «Литературная Украина» допускают следующие оценки: «Московин научился искать легкого хлеба…ненавидеть труд»; «У московина мировоззрение и ментальность вора, грабителя, захватчика»; «Сила – единственный аргумент, который понимает и уважает московин». Листовка, распространенная по всей Украине: «Твое масло съели москали! Твое сало съели москали! Твое мясо съели москали! Твою колбасу съели москали! Твой хлеб съели москали!». И в заключение: «Твою горилку выпили москали!». Славу богу, хоть один положительный момент отметили авторы листовки: ведь горилку без закуски пить вредно для здоровья, так что на этот раз москали сделали доброе дело. И ведь все это писали и говорили в 1992 году! А сегодня мы удивляемся, откуда взялась Украина нынешнего образца…

Осенью политическая жизнь в России возобновилась с новой силой. Правда, некоторые политики и несмотря на летнюю жару продолжали подогревать и без того напряженную обстановку в стране. Так, в начале июля бывший старший советник Президента СССР Александр Яковлев на заседании пресс-клуба народной партии «Свободная Россия» заявил, что в стране существует опасность реставрации тоталитаризма. Демократия, сказал он, «вообще не соответствует состоянию нашего общества, для него более свойствен автократический режим, но более просвещенный, нежели при Сталине». Намек все поняли: Ельцин – подходящая фигура для «просвещенного автократического режима».

22 сентября 1992 года начала работу пятая сессия Верховного совета. С докладом «О социально-экономическом положении в республике в ходе экономической реформы» выступил исполняющий обязанности председателя правительства Егор Гайдар (накануне этого Борис Ельцин сложил с себя полномочия председателя правительства, в том числе и потому, что не мог же он снизойти до того, чтобы отчитываться перед парламентом). На этот раз Егор Гайдар не лукавил, не пытался подменить реальность рассуждениями о преимуществах рыночной экономики. Он отметил, что во втором полугодии спад промышленного производства ускорился. Если в январе-июне производство сокращалось каждый месяц на 13–15 процентов, то в июле – на 21,5, а в августе – на 27 процентов. К концу года, по его прогнозу, падение составит 20 процентов. Пятая часть от общего объема! И это ведь к уровню 1991 года, когда производство сокращалось такими же темпами. Произошло «обвальное» повышение розничных цен, взаимные долги предприятий выросли с 34 миллиардов рублей на начало года до 3,2 триллиона на 1 июля. Кредитно-денежной системе грозит крах. Тревожная ситуация сложилась на рынке труда. К 1 октября число безработных достигло 500 тысяч человек(?), зарегистрировано 460 тысяч беженцев.