За приятными разговорами, от которых у Мариши от зависти сводило зубы, они добрались до полицейского участка. Тут вся приятность вечера испарилась. В участке царила гнетущая атмосфера. Комиссар сидел мрачнее тучи. Франц обеспокоенным взглядом встретил вошедших девушек. Ева сразу бы набросилась на Анну, но Сергей был начеку и отразил атаку. Том тоже был здесь и на правах старожила чувствовал себя значительно увереннее остальных задержанных, в число которых попали почему-то и Ганс с Санджаем.

– Не беспокойтесь, – утешал Том своих родных, – они нас подержат и выпустят. У них тут развлечений мало, вот и хватают честных граждан.

– Молчал бы уж про свою честность. Знаем мы про твои художества, – возмутился Франц. – Ты нам лучше скажи, куда отправился сразу после того, как мы тебя отпустили?

– Домой, – нагло ухмыльнувшись, ответил Том. – Это человек десять подтвердить могут. Правда, Ганс?

– Господин несостоявшийся тесть не может подтвердить ваши слова, поскольку сам подозревается в убийстве Кати, – пробурчал комиссар.

– А он с какой стати? – удивился Том.

– С такой, что те же десять свидетелей, которые могут подтвердить ваше присутствие в доме всю вторую половину дня, могут подтвердить также, что Ганс очень болезненно реагировал на присутствие в своем доме кучи гостей. Он и в самом деле угрожал наложить на себя руки или на кого-нибудь из гостей, потому что жить в доме из-за жуткой тесноты стало невозможно.

– Это случилось после того, как наш двоюродный дедушка случайно положил в его кружку с успокоительным отваром трав свою вставную челюсть, – шепнула Ева мужу. – Но никто не принял его слова всерьез. Но между нами, Ганс и в самом деле в последние дни ходил сам не свой.

– Еще бы, если по утрам приходится простаивать в очереди в туалет по два часа, а потом оказывается, что этот самый туалет забился, так как тетушка Ильзе уронила в него свой парик – есть от чего взбеситься, – подтвердил Том, начиная подозрительно поглядывать на Ганса, словно ожидая увидеть на его лице явные признаки безумия.

– А так как Кати собралась переехать жить к нему, да еще не одна, а вместе со своим женихом, то это окончательно могло вывести Ганса из себя, и он убил ее, чтобы не принимать у себя, – закончил свою мысль Франц.

– Большей чуши в жизни не слышал, – фыркнул Ганс. – Понятно, я не был в восторге от наплыва гостей, но убивать их не стал бы. А если бы и стал, то начал не с Кати, а с одной мерзкой старухи, которая вам и наплела тут про меня с три короба.

– Не смейте так отзываться о тете Ильзе, – рассердилась Ева.

– А вы сами, – оживился Франц, обращаясь к Еве, – вы сами где были во второй половине дня?

– Уж не хотите ли вы сказать, что я могла убить свою сестру?

– Хочу, – подтвердил Франц, но тут же спохватился: – То есть не я хочу, а все те же свидетели подтверждают, что вы грозились убить ее.

– Мерзкая старуха! – теперь уже разозлилась Ева. – Ее и в самом деле давно следовало пристукнуть. Сразу после того, как она уронила свой парик в унитаз. Стало бы легче жить.

– Потише, – остерег Еву муж. – Они тут записывают каждое наше слово. Вдруг кто-нибудь и в самом деле тюкнет нашу лысую тетку, а они тебе сразу же предъявят обвинение в предумышленном убийстве.

– Уж коли зашел разговор об угрозах, то не стоит ли начать выяснение с тех двух писем, которые получила я и моя бедная погибшая сестренка. Письма-то были с ошибками, а в нашем обществе присутствуют две иностранные гражданки, – сказала Ева, бросив взгляд в сторону онемевших от возмущения Мариши с Аней.

– Держите меня, не то я действительно придушу эту наглую особу! – закричала Аня. – И не для того я больше двадцати лет изучала немецкий язык и заканчивала университет, чтобы какая-то баба с незаконченным средним образованием прилюдно намекала, что я пишу по-немецки с ошибками. Да вы предложите ей самой написать самое простенькое предложение – и увидите, что она наляпает в нем не меньше десяти ошибок. Они с сестрицей и накатали эти письма, чтобы свалить вину на меня и мою подругу. Хотя бы в орфографический словарь заглянули! Да это не семейка, а настоящее змеиное гнездо.

– А почему здесь Санджай? – спросила тем временем у Франца Мариша. – Он-то здесь при чем? Ему ведь никакой выгоды от смерти Кати нет.

– Не было, – поправил ее Франц, – до сегодняшнего дня не было.

– А что случилось сегодня?

– Они поженились, – коротко ответил Франц. – Хорошо, что Сергей вас проводил, по правде говоря, я не верю в виновность ни одного из задержанных. Дело в том, что пуля, которая убила Кати, выпущена все из того же злополучного девятимиллиметрового «вальтера», из которого в нее стреляли в первый раз и из которого была убита ее мать.

– Но ведь при первом покушении на Кати тоже подозревали Тома, – напомнила ему Мариша.

– Подозревали, но дело в том, что на том месте, где стоял убийца, земля была сырая, и отпечатков обуви сохранилось достаточно. Но все они на два размера больше ботинок Тома. Такие же следы мы обнаружили и сейчас. Так что вряд ли в первый раз стрелял он. Ведь удирал убийца на редкость шустро, а в ботинках, которые велики на два размера, не больно-то побегаешь. Да и Гай не проявил к Тому никакого интереса. Хотя мы дважды давали ему обнюхать его. Нет, тогда в Хайденгейме стрелял кто-то другой. Думаю, что он же написал угрожающие записки и он же убил Кати после того, как она не прислушалась к его угрозам. Поэтому я хотел бы, чтобы вы не ходили в темное время суток одни по улицам, а еще лучше вообще бы там не показывались.

– Но пока этот преступник не причинил нам ни малейшего вреда, – сказала Мариша. – Наоборот, убрал конкурентку, которая готовилась отсудить у Ани ее наследство.

Комиссар тем временем пытался установить очередность, с которой будут допрошены задержанные. Все возмущались и кричали, что у них у всех алиби и нечего, мол, отнимать время. Все – кроме Евы, у которой алиби не было, и Мариши, которая тихо сидела в уголке и внимательно изучала фотографии из альбома, прихваченного из дома Густава. Поэтому их за хорошее поведение допросили первыми. С Маришей разобрались быстро. Убийство произошло три часа назад, когда Кати подходила к дому Ганса с двумя чемоданами в руках. Так как в это время Мариша и Анна сидели у себя дома, что мог подтвердить Франц, а его словам комиссар пока что доверял полностью, ее отпустили вместе с Аней, взяв с них честное слово, что они пойдут прямо домой и никуда не выйдут до завтрашнего утра.

Мариша, зажав тяжелый альбом под мышкой, резво припустила бежать, не обращая внимания на вопли Ани и Сергея, которые с трудом поспевали за ней. Догнали они ее только возле дома Густава, когда Мариша уже вовсю трезвонила в дверь.

– Что ты здесь забыла? – спросила у нее запыхавшаяся Аня. – Если снова будем пить кофе и беседовать, то я пас. Развлекайся с этим дедом сама. С меня хватит стариков с их причудами.