— Да, тот самый пансионат. А вы уверены, сэр, что ваш приятель живет именно здесь?

— Может, есть еще какой-нибудь пансионат «Вестминстер»? — несколько растерянно спросил я.

Кучер отрицательно покачал головой, сдвинул свой черный цилиндр на затылок и почесал лоб.

— Нет, — сказал он. — Есть еще гостиница с таким же названием, в западной части города, но…

Он пожал плечами и скорчил такую гримасу, что и без слов стало понятно его мнение об этой гостинице.

Я попытался улыбнуться, но это у меня не очень-то хорошо получилось. Что же касается гостиницы «Вестминстер», то я явился туда еще три дня назад, сразу после моего приезда в Лондон. Я даже снимал в ней номер, хотя, в общем-то, жить в такой шикарной и дорогостоящей гостинице мне было не по карману.

Вот только Говарда, того самого таинственного Говарда, к которому направил меня мой отец, я в гостинице «Вестминстер» так и не нашел. Все три последних дня я практически больше ничем не занимался, кроме поисков Говарда.

Я, по крайней мере, сделал все от меня зависящее, чтобы его найти. Однако искать в Лондоне человека, о котором не известно ничего, кроме не особенно оригинального имени «Говард», — занятие, граничащее с безумием. Я уже хотел было поставить на этом крест, но случай свел меня с одним отзывчивым полицейским, который мне сообщил, что, кроме гостиницы «Вестминстер», есть еще и пансионат с таким же названием.

Похоже, сходство между этими двумя заведениями лишь названием и ограничивалось. Пансионат «Вестминстер» находился на такой улице, которая даже в сравнении с нью-йоркскими трущобами, где я жил всего полгода назад, показалась бы убогой.

Из двух десятков газовых фонарей, имеющихся на этой узкой, вымощенной булыжником улице, горела лишь четвертая часть, а то, что можно было рассмотреть благодаря их тусклому желтому свету, не вселило в меня большого оптимизма. Везде валялись пищевые отбросы и прочий мусор, а перед неоштукатуренными кирпичными стенами домов виднелись явно переполненные мусорные контейнеры. Те немногие окна, которые я смог рассмотреть, были все до одного либо закрыты ставнями, либо просто кое-как заколочены досками. Время от времени слышались шорох, попискивание и топанье маленьких лапок. Крысы. Единственные существа в этом районе, отваживавшиеся с наступлением темноты появляться на улицах. Даже здесь, в экипаже, чувствовался сильный запах гнили и помоев, хотя мы простояли на этой улице всего несколько секунд.

Что же касалось самого пансионата… То, что это — пансионат, было видно лишь по самодельной, кое-как приколоченной гвоздями вывеске, да по тусклой газовой лампе под колпаком, висевшей над дверью. Все окна были закрыты ставнями, и лишь из одного из них сквозь щели в ставнях пробивался свет.

— Может, вы подождете здесь немножко? — сказал я, открыв дверь экипажа и выйдя из него. — Если через десять минут я не вернусь, тогда уезжайте.

Я достал из кармана куртки пятифунтовую купюру и протянул ее кучеру, но, к моему удивлению, он отрицательно покачал головой.

— Сожалею, сэр, — сказал он. — Поездка сюда стоит один фунт, а как только вы войдете вовнутрь, — он указал пальцем на обшарпанную дверь пансионата, — я и моя старушка Бет немедленно исчезнем отсюда. Нам, знаете ли, жить еще не надоело.

Я разочарованно вздохнул, но не стал уговаривать его ждать меня. Молча протянув ему один фунт, я стремительно зашагал к дому. Кучера вполне можно было понять. До того, как он согласился везти меня в этот район города, трое возниц, встреченных мною, вообще наотрез отказались ехать сюда.

Идя к дому, я поймал себя на том, что нервно вцепился в рукоятку трости-рапиры, прикрытой плащом. Впрочем, у меня было ощущение, что я на этой улице, не считая кучера, не один. Я ведь все-таки довольно долго в свое время прожил в районах, подобных этому, и еще тогда у меня выработалось умение чувствовать направленный на меня из какого-нибудь укромного местечка взор.

Когда я стучал в дверь, мои руки дрожали. Звук ударов гулко отозвался в доме, и я услышал, что где-то внутри здания хлопнула дверь и ко мне стали приближаться шаркающие шаги.

Я обернулся и показал кучеру жестом подождать меня еще минутку. Он кивнул и стал нервно помахивать кнутом. На другой стороне улицы зашевелились какие-то тени.

Громко щелкнул замок, и дверь приоткрылась на несколько сантиметров. По-видимому, она оставалась закрытой изнутри на предохранительную цепочку. В просвет недоверчиво смотрела пара темных заспанных глаз:

— Ну и что вам нужно?

Вопрос прозвучал не особенно вежливо. Я хотел было ответить что-то резкое, но сдержался, чуть отступил назад и слегка — буквально символически — поклонился.

— Добрый вечер, сэр, — сказал я довольно чопорно. — Мне… нужно увидеть одного из ваших постояльцев. Не будете ли вы так любезны…

— Не буду, — перебил меня человек за дверью. — Вы вообще-то знаете, сколько сейчас времени?

— Слегка за полночь, — автоматически ответил я. — Но у меня очень важное дело.

Человек за дверью вздохнул, протер глаза и хотел было закрыть дверь, но я быстренько просунул ногу в щель, а предохранительная цепочка не позволяла ему приоткрыть дверь побольше, чтобы оттолкнуть меня. Он, похоже, вполне способен был это сделать.

— Ну ладно, — пробормотал он наконец. — С кем вы хотите поговорить?

— С Говардом, — ответил я. — Это один из ваших постояльцев. Будьте так добры…

— С Говардом? Здесь нет никакого Говарда, — заявил мой собеседник. — И никогда не было.

Он солгал. Я почувствовал это в тот самый момент, когда он произнес эти слова. Я всегда, сколько себя помню, чувствовал, если мне лгали.

— Это неправда, — спокойно сказал я. — Почему бы вам не прекратить пререкаться и не сходить за Говардом?

В лице моего собеседника что-то изменилось. Я не мог толком рассмотреть его лицо при тусклом свете, но то, что я все-таки увидел, мне совсем не понравилось. Где-то с полминуты он изучал меня, окидывая взглядом с головы до ног, но я не дал ему времени придумать еще какую-нибудь отговорку.

— Я не хотел бы вас сердить, сэр, — сказал я все еще дружественным, но уже более жестким тоном. — Мы с мистером Говардом — друзья, вернее, станем друзьями, потому что он со мной еще не знаком. Впрочем, я вполне могу сесть обратно в экипаж и через полчаса снова вернуться сюда, но уже с полицией, если такой расклад вам больше по душе.

Мои слова, по-видимому, произвели эффект грома среди ясного неба. Человек за дверью явно испугался, он посмотрел на меня со странным выражением лица: на нем отразилось вдруг возникшее уважение ко мне и желание прикончить меня на месте.

— Хорошо, ваша хитромудрость, — буркнул он. — Уберите ногу. Я открываю.

Я секунду-другую смотрел на него в упор, затем быстро кивнул и сделал шаг назад. Дверь с треском захлопнулась, и я услышал, как он возится с цепочкой. Затем дверь распахнулась, открыв мне вид на темный коридор, освещаемый одной-единственной свечой, да и то наполовину сгоревшей. Я немножко струхнул, увидев, каким крупным и широкоплечим был мужчина, с которым я разговаривал. Он оказался примерно на голову выше меня, раза в два шире, причем такого мощного телосложения, что там, где у людей его комплекции обычно скапливается жир, у него выпирали мускулы. Его лицо все еще было заспанным (по всей видимости, я оторвал его от глубокого сна), а отвислые щеки, слегка выпяченная верхняя губа и большие мешки под глазами делали его похожим на рассерженного бульдога. Если бы я сразу увидел, что он собой представляет, я бы, пожалуй, не разговаривал с ним таким дерзким тоном.