Если она этого не понимает, то после экзаменов ее ожидает серьезный разговор. Сейчас я не буду нервировать единственного своего ребенка, рожденного мной в муках.

— Я совершенно не придираюсь к украшениям. — Реня показала колечко, которое купил ей муж, я разглядывала его с восхищением: красивое, и вправду красивое. — Я не жадная. А бриллианты и не аляповатые, и не пошлые, и не большие, зато носить их — настоящий кайф.

Мы сидели у Рени на кухне — Уля, Ренька и я — впервые с незапамятных времен. Утром шел снег, температура падала с каждой минутой. Реня сильно прибавила в весе, сразу было видно, что беременна, — сидела, сложив руки на животе. Я заметила — все беременные женщины так сидят, словно желая защитить своего ребенка.

— А тебе Адам подарил кольцо?

Однако интуиция меня не подвела, мне совсем не хотелось сегодня выходить из дома, на дворе мороз, мне плохо, но Ренька просила зайти, потому что она одна, и Уля, у которой по природе доброе сердце, не могла ей отказать, хотя ей самой тоже не хотелось идти, а я не хотела отказать Уле.

— Нет, — ответила я и добавила чуть погодя, совершенно без надобности: — Еще нет.

— Реня, да ты что! — Уля почувствовала, что меня это задело, и, как всегда, постаралась сгладить ситуацию: — Зачем Ютке кольцо?

— Так он сделал тебе предложение или нет? — настаивала Реня. — Если сделал, то должен подарить кольцо.

— Это предрассудок, — сказала я. — Я не хочу кольцо. У нас нет денег.

— А мой муж… — завела Реня, а у меня появилось желание выключиться из разговора, собственно говоря, я уже выключилась, зная все наизусть.

Ее муж о ней заботится, ее муж покупает ей все, чего только она не пожелает, ее муж замечательный, ее муж построил большой дом с джакузи, ее муж… А Адам будет думать, чего он хочет.

— …и потому я считаю, что мужчина должен делать подарки женщине, — закончила Ренька, но я не слушала, а значит, она не вывела меня из себя.

— Твой муж зарабатывает в месяц столько, сколько Кшись и Адам, вместе взятые, за полгода, — сказала Уля. — Ты об этом подумай.

— Боже мой, девушки, я не хотела вас обидеть, я только хотела сказать, что есть примета: если не подарят кольцо, хоть какое-нибудь, то не будет счастья… — Ренька с сокрушенным видом подалась вперед. — Поэтому я и считаю, что Адась должен был подарить Юдите кольцо. Скажи, Ютка, разве я не желаю вам добра? — У Рени на глазах выступили слезы. — Ведь я действительно хочу, чтобы у вас было все хорошо…

Я устала, подавлена и замучена ежедневными поездками на работу на поезде, я устала от зимы, устала тосковать по Адаму, машина окончательно сдохла, я должна починить ее к апрелю, я устала от Тосиного невежества, она снова занята главным образом Якубом и уже не стремится понравиться ему своими познаниями, а лишь… даже страшно подумать чем. Я мечтаю зарыться с головой в свою постель, включить телевизор, съесть какой-нибудь вкуснющий бутерброд и заснуть до конца зимы.

Азор вошел в кухню, и я тут же схватилась за сок. Реня, с тех пор как забеременела, угощает нас исключительно соком. А я с огромным удовольствием напилась бы сегодня! Я уже привыкла к Азору так же, как к Рениным речам, но всякий раз, когда он подходит ко мне, мороз подирает по коже. Взял бы да хоть раз подошел к Уле, которая его совсем не боится! Так нет, этот чертов ротвейлер, видно, рассчитывает, что я с ним подружусь. Только через мой труп!

Азор положил мне на колени морду, я не шелохнулась, а потом осторожно опустила ладонь ему на голову. Может, сегодня он меня еще не сожрет?

— Почему вы так со мной? — У Реньки на глазах слезы. — Я ведь хочу вам добра…

Уля бросила на меня многозначительный взгляд, я вздохнула: мол, знаем-знаем, беременные женщины так чувствительны, просто кошмар. А уж до чего раздражительны!

— Я знаю, — погладила я Реню по плечу, — я же знаю…

Появился Ренин муж, обвел нас недружелюбным взглядом и кинулся целовать жену.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ты нервничаешь? — подчеркнуто укоризненно глянул он на нас.

— Привет, котик, — сказала Реня. — Все в порядке, потрогай. — Она приложила его руку к своему животу, и лицо мужа просветлело.

Собственно говоря, они хорошо дополняли друг друга — Ренька сияла, а ее муж на глазах таял.

Уля подала мне знак, я встала, Азор зарычал, я сразу же послушно села.

— Хороший песик, — улыбнулся Ренин муж. — Куда это вы собрались? Давайте выпьем, поболтаем! Налить?

Я никуда не иду. Выпить? Непременно!

— Нам уже надо идти. — Уля выразительно посмотрела на меня.

— Никуда вам не надо, поможете нам выбрать имя для ребенка… правда, золотце?

— Ясное дело! — Ренька сложила руки на животе и улыбнулась, как Богородица на иконе. — Ну, наверное, вы не уйдете так сразу…

Я и с места никуда не двинусь. Ренькин муж, несмотря на Улины протесты, достал новые бокалы и налил какой-то пока не опробованный мной алкоголь, раздробил лед на мелкие кусочки, залил сиропом, добавил апельсиновый сок и дольку лимона — за уши не оттянешь!

В общем-то и Уля не так уж спешит…

— Мы подумываем о Марии… — Ренин супруг сел за стол, откинулся на стуле, закинув руки за шею.

— О Марии Магдалине, — вставила Ренька.

— Нет, просто о Марии, — поправил супруг.

— Но Марыся, Маня… так банально, — поморщилась Реня.

— Вот именно… — добавил он.

— А мне нравится Мария, — одобрила Уля. — А может быть, Мария-Антонина…

— Эта какая-то королева?

— Уля имеет в виду вашу дочку… — робко пояснила я.

— Откуда вы знаете, что у нас будет дочь? — спросил Ренин муж. — Мы не знаем. Да и знать не хотим.

— Антоний — красивое имя для мальчика, — вставила я. — Хотя, разумеется, самое красивое мужское имя — Адам.

— Вполне может быть, — любезно согласился Ренькин муж и поднял свой бокал, чтобы мы с ним чокнулись. Мы послушно присоединились — коктейль потрясающий.

— Никаких «может быть»! — возразила Ренька. — Дело не в том, что может быть, а в том, что должно быть так, как мы захотим!

— Так и будет. — Уля отпила свой коктейль, и я заметила, что он ей понравился, как и мне.

— Меня очень даже устраивает Антоний, — сказал Ренин супруг, и я заметила, как Реня вся сжалась и на глаза у нее навернулись слезы.

Муж мигом ее обнял и прижал к себе. А у меня словно мурашки побежали по спине… Адасик, прижмешь ли ты меня еще когда-нибудь?

— Что случилось, дорогая? Что-нибудь болит?